* * *
Таким образом, всеми путями, которые практикует ГПУ для изоляции всех неугодных ему элементов, в течение зимы накапливается много тысяч новых жертв для отправки на Соловки.
С самого основания Соловецкой каторги Соловки никогда не могли вместить то количество заключенных, которое ежегодно предназначается к ссылке туда, не взирая на чрезвычайную перегруженность всех помещений на Соловках, как жилых, так и нежилых; кроме того интенсивное строительство продолжается там непрерывно. Обычно, ежегодно часть приговоренных на Соловки, преимущественно уголовники, остается отбывать принудительные (каторжные) работы на материке в местных тюрьмах, слывущих суровым режимом.
Глава 4
Отправление жертв ГПУ в коммунистический ад — на Соловки
• Группировка осужденных на отправные этапы перед навигацией.
• Отправка из Москвы осужденных на Соловки.
• Прохождение через чистилище ада — Кемьперпункт.
• Прощание с материком и отправка на Большой Соловецкий Остров.
Группировка осужденных на отправные пункты перед навигацией
Обычно навигация по Белому морю открывается в первых числах июня месяца. Сейчас же с первыми пароходами начинается массовая отправка новых узников на Соловецкие Острова. По мере приближения навигации ГПУ начинает стягивать группы будущих соловчан из всех многочисленных тюрем Советского Союза на отправные этапы. Отправными этапами служат для северо-западных областей — Петербург, а для остальных областей Европейской России и Сибири — Москва.
Следование по многочисленным этапам, особенно из Сибири, представляет весьма тяжелую арестантскую экскурсию в кошмарных антисанитарных жилищных и питательных условиях.
Лица со слабыми организмами не выдерживают и заболевают в пути.
* * *
В Советском Союзе происходит постоянно массовое переселение граждан, не свободных, а лишенных свободы, следующих под строгим конвоем из одних областей в другие. Как уже упоминалось, что ГПУ, помимо заточения на Соловки и в другие места заключений, практикует массовые высылки в разные отдаленнейшие области всех подозреваемых в политической неблагонадежности, или, вернее определяя, не сочувствующих Советской власти.
В жизни Советского Союза происходит, действительно, какое-то столпотворение: неблагонадежные элементы Областей Европейской России и Кавказа высылаются на Северный Урал (Обдорск), в Нарымский и Туруханский края, на Камчатку и на Сахалин; подозреваемых жителей Дальнего Востока и Сибири высылают в Киргизский край и Туркестан; из Центральной России ссылают в Зырянский край.
Уже в 1927 году отправленные в ссылку соловчане сообщали, что все населенные места Северной Сибири, буквально, забиты ссыльными и трудно найти себе пристанище; приходилось рыть землянки. Это на севере-то!..
Диктаторствующая партия проводит для видимости принцип самоопределения народов, а ГПУ на практике производит смешение народов.
При таком массовом перемещении ссыльных в разных встречных направлениях, а с другой стороны при постоянной отправке арестантов на Соловки и другие концентрационные лагеря, а также в подвалы крупных отделов ГПУ, — на этапах в пересыльных тюрьмах стоит неописуемый кошмарный хаос.
Перед началом навигации на отправных этапах пересыльные тюрьмы бывают переполнены сверх всякой нормы. Так, например, в Москве в Бутырскую тюрьму, бывшую при старом режиме каторжной тюрьмой со штатом заключенных в 1500 человек, набивают в период отправки арестантов на Соловки до 5–6 тысяч человек.
Отправка из Москвы осужденных на Соловки
Надо полагать, что будет небезынтересно для тех, кто интересуется коммунистическими порядками в Советской России, познакомиться с процедурой отправки на Соловки.
Различие между периодическими отправками транспортов новых узников на Соловки могут быть лишь в мелочах; вообще же все проделывается по шаблонному ритуалу, выработанному Центральным ГПУ и применяемому во всех отделах ГПУ.
Вот почему я расскажу здесь об отправлении очередного этапного транспорта с арестантами из Бутырской тюрьмы на Соловки, в составе которого был отправлен и я.
Было начало июня 1925 года.
Бутырская тюрьма была набита осужденными в три раза сверх нормы.
Обитатели Бутырской тюрьмы переживают тяжелое время жуткого ожидания отправки на Соловки. Все будущие соловчане пребывают в возбужденно-нервном состоянии. Одни пишут прощальные письма родным и знакомым; другие ждут с нетерпением прихода на свидание близких родных: жен, матерей, сестер; чтобы увидеть их, может быть, последний раз в своей жизни.
Возбуждение достигло апогея, когда начали готовить к отправке первый транспорт.
30-го мая отправили первый, 6-го июня вышел второй, каждый в составе 600 человек.
Мы ждем очереди. Наше тревожное настроение переходит в решительное. Уже такая психология человека, — ожидая несчастье для себя или большую опасность и зная, что грядущее неотвратимо, он, после волнений первого времени, начинает жаждать, чтобы это совершилось скорее.
11-го июня вызвали нас с вещами. Я находился на рабочем коридоре и уже в течение семи месяцев отбывал наказание, выполняя принудительные работы в тюрьме.
Для арестантов этапного транспорта на Соловки очистили три камеры на рабочем коридоре, куда и начали сводить отправляемых соловчан со всех других коридоров тюрьмы; набивку этапных камер продолжали и следующий день, 12-го июня. К вечеру этого дня в этапные камеры набили арестантов в буквальном смысле слова, как сельдей в бочке. В этих камерах при царском режиме помещалось 24 человека; теперь же было набито больше 150 человек. Можно было лишь стоять плечо к плечу. Миски с супом или чайники с кипятком передавали через головы, так как проносить через стоявшую сплошную толпу не представлялось возможным.
В камере шум, гам, ругань, — все это приводит в полное изнеможение. Передохнуть как-нибудь, хотя бы сидя, нельзя, — нет места.
Имеющие вещи держат их в руках, боясь как бы не своровали. Дело в том, что в одной и той же камере были набиты арестанты всех слоев общества, всех категорий преступности: тут интеллигенция, высшие духовные лица — архиепископы, епископы, здесь же, и в громадном большинстве, представители уголовного мира, — убийцы, грабители, конокрады, жулики, карманщики и прочие преступники; все в одной общей волнующейся толпе.
Общеизвестно, что в тюрьмах культурных благоустроенных государств арестанты распределяются на категории по их преступности и размещаются отдельно, и во всяком случае отделяются политические от уголовных.
Пролетарское правительство не желает следовать в этом отношении примеру буржуазных государств, и в советских многочисленных тюрьмах набивают в одну камеру арестантов разных категорий преступности.
Во-первых, пролетарские диктаторы не признают каэров за политических, а причисляют их к уголовникам, да, притом, к самым вредным и опасным, называя их не иначе, как враги народа.
Во-вторых, в пролетарском государстве уголовный элемент (в чистом виде, без каэров) есть краса и гордость пролетарского государства. Немало из недр его вышло высокопоставленных особ пролетарской диктатуры, особенно много поставил уголовный мир для службы по линии ГПУ; и как же вдруг их изолировать, как людей низшего морального уровня, людей развращенных. Да, помилуйте!! Это будет оскорбление пролетарскому государству. Уголовники при отбытии наказания пользуются некоторыми привилегиями, а главной из них — досрочным освобождением.
* * *
Курьезнее всего то, что советские суды, определяя меру наказания лицу пролетарского происхождения (а яснее говоря, из уголовного мира) принимают во внимание пролетарское происхождение и назначают низшую меру наказания. Другими словами, пролетарское происхождение есть уменьшающее вину обстоятельство. Это нечто новое в юриспруденции. Этим они собственноручно расписались, кто они и из кого.