Я прибавила шаг и уже почти бежала. Мне казалось, что если я остановлюсь, то вот-вот расплачусь. Мне хотелось домой. Скорей! И чем ближе я была к дому, тем ближе подступали слёзы к глазам.
Антон меня раздавил своей историей. Он не стал вдохновителем, скорее – живым упрёком для меня. Конечно, я хотела истории со счастливым концом, но была уверена, что она будет чем-то похожа на мою.
В моих мечтах Антон должен был долго искать себя, много раз встречаться с ангелом и только потом в какой-то момент что-то понять. Это «что-то» должно было его так изменить, что глаза бы его открылись, и он стал жить другой жизнью сразу после этого. И этим «чем-то» он должен был со мной поделиться. И я тоже бы от этого прозрела и изменила свою жизнь.
А у него не было переломного момента. Вернее, он был сразу, в день встречи с ангелом. Я таких моментов, похоже, много пропустила. Никаких намёков на просветление, озарение или избавление.
Погружённая в эти размышления и перейдя практически на бег, я споткнулась и полетела на асфальт, не добежав до своего дома буквально триста метров. Кровь хлестнула из разодранной коленки, тут же напомнив того мальчика в Сосновке и его маму. Но рядом со мной не было ни мамы, которая поцелует и успокоит, ни даже той мамы, которая поругает, проявив заботу.
Заботу обо мне проявил маргинальный тип, частенько сидящий на ступеньках магазина рядом с моим домом. Именно об его клетчатую сумку я споткнулась.
- Осторожнее, мадмуазель! – сказал он недовольным голосом, таким же неприятным и потрепанным, как и внешность: низкий, сиплый то ли от курева, то ли от болезни, как ненастроенный контрабас.
Этот старик считался местным бомжом, за ним было две точки: рядом с этим магазином продуктов и около моего любимого ларька с кофе. Большая клетчатая сумка была наполовину заполнена движимым имуществом. А рядом на ступеньках стояла коробка для мелочи, которую мало кто бросал. Лохматый, и вечно немного поддатый он не вызывал сострадания у мимо идущих.
Бомж заботливо поправил сумку, проверив, не порвала ли я ручки. На мою коленку даже не взглянул.
Я смотрела на красно-чёрную кровь, выступившую через порванные джинсы, на этого бомжа, и возникло ощущение, что я в своём внутреннем мире гораздо ближе к нему, чем к Антону, Никите, Даше. Не то, чтобы я была именно как он, но если поставить меня на отрезок между пунктами А и Б , как говорил ангел, где пунктом «А» будет Антон, а пунктом «Б» этот потерявший себя человек, то я не ровно между ними, а поближе к пункту «Б».
Последние месяцы я ждала озарения, которое мне покажет, кто я на самом деле. Я найду себя, начну развиваться и идти к цели. И со мной произошло прозрение сейчас: только я увидела себя настоящую, которую не хотела видеть, ту, кем являлась на самом деле, и это не указывало на путь самореализации, а просто констатировало мою настоящую и тупиковую сущность.
Все мы очень хотим быть хорошими. Даже те, кто ими никогда не будут, хотят в глазах других быть хорошими. Но не все себе могут признаться, для чего мы помогаем. Этот бомж уже перестал делать вид, принял себя таким, как есть, он никак не проявлял сострадания к окружающему миру. А я не могла сознаться, что помогаю другим, чтобы чувствовать себя хорошо, возвысить себя в своих же глазах. Когда я думаю о тех, кому помогла, я не поступаю, как Серёга: сделать тихо, чтобы никто не знал, помочь и уйти. Я хочу быть причастной к добру, которое делаю. Видеть глаза осчастливленных. Так для кого я делаю: для них или для себя?
Разве добро «в зачёт» является добром? Я не знаю своего призвания, не имею любимого дела, бегаю за ангелом, чтобы стать причастной к чужой реализованности. Даже друзья, которые всегда были моим «золотым запасом» по жизни, дружбу с которыми я ставила выше всего, сейчас мне были почти недоступны. Мои немногочисленные, но очень хорошие подруги давно вышли замуж. Большинство успело обзавестись ребёнком, и мы временно отдалились друг от друга. Их закружил вихрь забот, не до меня.
Да и я, со своими тайнами, тоже предпочитала сейчас уединение. И образовался вакуум. Всё, что придавало осмысленность моим дням, было связано с ангелом и теми людьми, на кого я вышла, благодаря ему. Сейчас я ощутила пропасть между ними и мной. И в этом было моё просветление, если его можно так назвать.
- Подорожник приложи, - просипел бомж более сочувственно и кивнул на газон.
Видимо, я просидела слишком долго в просветлённом состоянии, и это немного озадачило его.
Я медленно собрала вывалившиеся из сумки проездной и мобильный. Пару монет, которые тоже выкатились, я подняла, положила в коробку старика и медленно побрела домой, лишённая всяких эмоций и иллюзий.