Несколько раз я набирала подруг, но все были заняты. К счастью, в этот раз у меня хватила ума и такта не беспокоить Никиту своим состоянием. Единственный человек, который с радостью бы мне помог и нашёл время, был Антон, но именно встреча с ним запустила во мне механизм самоуничтожения. Не было смысла добивать себя.
С тех пор, как я встретила ангела, моя жизнь успела измениться в лучшую сторону и вернуться обратно. И улучшение продлилось ничтожно мало - всего несколько месяцев. Ещё один отрезок с нулевым результатом. То, чего боялась, случилось.
Я достала морошковое варенье, налила чай и поковыляла в комнату, где стояло кресло с сооружённой подпоркой для ноги и столиком рядом. Моя реабилитационная берлога.
Плакать больше не хотелось, во мне нарастала злость. Это хороший знак. Злость – это конец негативному наслаждению, близость к переломному моменту. А злиться было на что. Я ведь даже не вернулась к тому же, что было в начале лета. Всё было намного хуже. Теперь я должна лишиться работы, которая мне нравилась, пусть и не была пределом мечтаний. Самооценку свою я уничтожила. Гулять не могла, а значит - не могла устать и заснуть, не прокручивая в голове одно и то же. Даже на балконе посидеть было нельзя. Шла мерзкая питерская осень в худшем её виде: с холодным пронизывающим ветром, моросящим дождём и полным отсутствием солнца.
Нужно было отложить как можно больше денег на предстоящую безработную жизнь, поэтому я решила, несмотря на незакрытый больничный, поехать завтра на работу.
Ч.1 Глава 20
До остановки я ковыляла дольше обычного и опоздала на свой автобус, до следующего оставалось двадцать минут. Пришлось присесть под навесом.
Прохладное утро обещало перейти в солнечный день, первый раз за неделю ни одного облачка на небе. Я предусмотрительно намотала на себя огромный шарф, и он компенсировал тонкую куртку.
Через дорогу, прямо напротив остановки, к только открывшемуся ларьку подошёл мой знакомый бомж и присел на пустой ящик. Было странно видеть его в восемь утра. Видимо, надеялся на сдачу от утреннего кофе.
Я сидела и наблюдала за людьми, пытаясь угадать, что у них в душе: кто находится в гармонии с собой, а кто близок ко мне. Почти ни у кого не было счастливого или, хотя бы, умиротворённого вида. Только одна молоденькая девушка, возможно, влюблённая, пролетела рядом в новеньких замшевых сапожках. А, может, именно эти сапожки, надетые в первый раз, сделали её такой счастливой. Завтра они уже не подарят этого чувства окрылённости и будут обычной, хоть и красивой, обувью. Все остальные шли с утренней суетой и озабоченностью на лице, которая вечером сменится усталостью.
Очень хотелось кофе, время до автобуса позволяло дохромать к ларьку, но было ужасно снова встретиться со стариком, который сидел слева от окошка выдачи и рассматривал каждого, кто подходил близко. Из-за этого не только я воздерживалась от ароматного стаканчика. Было видно, как люди, бежавшие к ларьку, увидев неприятного типа, принимали решение пройти мимо.
Наверное, моя знакомая продавщица это тоже увидела, потому что через пять минут дверь открылась, она подошла к старику и, наклонившись, что-то сказала ему. Скрывшись за дверью, через минуту вышла снова, неся в одной руке стаканчик, а в другой булочку. Бомж хотел было сразу взять предложенный завтрак, но в последний момент засуетился, схватил ящик, протащил его на пару метров подальше от ларька, переставил к нему свою сумку и только потом подошел к женщине, взял булочку с кофе и, театрально поклонившись, сел на ящик завтракать.
Меня поразило, как она общалась с бомжом: не соблюдая рефлекторной санитарной дистанции, передала еду не на расстоянии вытянутой руки, а наклонилась близко, словно это был её хороший знакомый в наглаженной рубашке. Она была вторым человеком, кроме девушки в сапожках, на чьём лице жила этим утром улыбка. Мне показалось, что старик ей тоже улыбнулся, хотя из-за густой бороды было непонятно, но он уже выглядел не таким мрачным.
- Как просто делать добро, не правда ли?
Ангел стоял сбоку от меня, облокотившись на остановку. В том же тонком хэбэшном свитере серого цвета и черных брюках, в которых я его видела в нежаркое питерское лето. А на улице тринадцать градусов. Он оторвал взгляд от бомжа и продавщицы, закрывающую за собой дверь в ларёк, и сел рядом со мной.
- Неправда, - покачала головой я, - Добро делать надо уметь. Не у всех это получается.
- Это потому что ты – максималист, - улыбнулся ангел, - и воспринимаешь добро только как масштабную акцию, тянущую на Оскар. А если так… По чуть-чуть… Нет, не сложно.