Приятного чтения.
ЧАСТЬ 2. Глава 1.
24 декабря 1941 года. Ленинград.
Отец почти не вставал. Он и до войны ходил с палочкой после травмы на заводе, а с зимы сорок первого из дома уже не выходил совсем. Как иждивенцу, ему полагалось всего сто двадцать пять грамм хлеба – норма ребёнка. Когда-то атлетически сложенный папа теперь усох до размера подростка и лежал, укутанный в тулуп и одеяла.
Вчерашняя выпускница Шура пошла на завод. Оставлять отца одного надолго такого слабого было страшно, но рабочая карточка добавляла их семье целых двести пятьдесят грамм. И это был шанс выжить.
- До вечера, - улыбнулась Шура, - Не пропусти обед, - кивнула она на оставленный на тряпочке рядом с кроватью кусочек хлеба.
Девушка облокотила бутылочку с кипятком на свою подушку и аккуратно прикрыла её одеялом. После смерти мамы Шура перебралась в их большую кровать. Отцу объяснила - чтобы было теплее. Сама же боялась не заметить, как папа тихо умрёт, пока она спит в другом конце комнаты. Ночью, просыпаясь, девушка прислушивалась к его еле слышному дыханию и тормошила, когда тот затихал.
- Кипяток скоро остынет, попей обязательно, не жди пока заледенеет.
- Хорошо, Тыковка, не беспокойся, все будет в порядке, - почти шёпотом сказал отец.
- Папочка, дождись меня, пожалуйста. Обещай, - Шура погладила сморщенную щеку отца.
- Обещаю. Иди, милая, береги себя.
Разговаривая, Шура всегда улыбалась. Её голос бодро звенел в тишине холодного дома, вселяя в отца спокойствие. Улыбка сошла с лица сразу, как только девушка закрыла за собой дверь. Впервые после смерти мамы Шура заплакала. Она прекрасно знала, что выживают те, кто ходит. Стоит человеку лечь, и у него почти нет шансов. А папа лежал уже третий день. Раньше он хотя бы через силу садился на кровати, когда Шура приходила с работы.
Ради папы девушка шла домой каждый вечер, и это было подвигом. Её подруги по цеху оставались на заводе. Они тоже совершали подвиг, работая сверхурочно, но идти по снегу гораздо тяжелее, чем работать, и гораздо опаснее. Голодный обморок на улице грозил смертью или обморожением.
*****
Шура видела много смертей, и в них была закономерность: в первую очередь умирали от отчаяния, а потом уже от голода. Жили те, кто не сдавался и не падал духом. Тогда она и взяла себе за правило: улыбаться всем и всегда. Как бы плохо ни было. Как бы странно это ни выглядело.
Даже когда умерла мама, Шура грустно улыбнулась дворнику, отдавая мамину хлебную карточку с просьбой отвезти на Смоленское кладбище. А потом долго плакала на лестнице, прежде чем вернуться к отцу.
Поначалу людей улыбка удивляла – чему радоваться? Потом еле передвигающаяся Шурочка с усталой, но искренней улыбкой стала чем-то привычным. В какой-то момент каждый ловил себя на том, что ждёт её прихода. У самих не было ни причин, ни сил улыбаться, все грелись приветливой улыбкой Шурочки, к ней тянулись, а она пыталась приободрить измождённых подруг по цеху.
Изготавливая сапёрные лопатки, Шура придумывала им волшебную силу – каждой свою, иначе не работает – так она говорила подругам. Одна лопатка должна была делать мёрзлую землю мягче, другая – делать хозяина сильнее в десять раз, третья – будить своего владельца, когда опасность надвигается во время сна. Иногда это был очень причудливый дар – например, обладатель лопатки должен каждый день смеяться до икоты. Самые особенные лопатки дарили неуязвимость. Шура говорила, что такие делать часто нельзя, иначе они утратят силу.
Саперные лопатки в глазах девушек постепенно стали приобретать роль волшебных палочек. Сначала все наблюдали за Шурой, а потом сами втянулись в игру, каждая хотела придумать заклинание, которое в какой-то момент облегчит жизнь бойца. В работе появился дополнительный тайный смысл, будто это был цех с феями, которые каждой волшебной палочке присваивали свою неповторимую чудесную силу.
Шура говорила, что после произнесения заклинания надо улыбнуться лопатке, тогда оно начинает работать. Истощённые девушки через силу улыбались короткой искусственной улыбкой. Лицо непривычно напрягалось ненадолго. Но чем больше лопаток делали за день, тем чаще забытые мышцы приводились в движение, посылая мозгу забытый сигнал.