Возвращаю тебе клад. Всё-таки это семейная память и храниться должен у тебя. К тому же, он сделал своё дело.
Всё это время мне не давала покоя мысль – что же ты зарыл под дикой яблоней. Особенно первые годы. Тогда я ни о чём больше думать не мог, кроме как побыстрее поехать в деревню и взять лопату. Даже когда пришлось переехать, мне хотелось скорее поправиться и вернуться.
Но теперь мой дом здесь, так что лучше ты ко мне. Приезжай, как сдашь сессию. Мы с мамой будем очень рады.
Не сердись за посылку. Заходил. Вас дома не было, а я проездом всего на день. Ты же понимаешь, куда я рванул!!! Тётя Галя мне всё про тебя рассказала. Видимо, это твоё призвание - давать детям надежду на выздоровление.
В ракушке адрес, ждём всю вашу семью к нам в отпуск в любое время.
Спасибо за всё.
PS. Извини, что без футляра. Он не подлежал восстановлению.
*****
Их комната общаги педиатрического института была особенной. Здесь находилось тайное философско-медицинское сообщество, которое друзья называли Пентаклем. Пять мнений, сложенных в один диагноз. Они договорились обсуждать клинические случаи, с которыми сталкивались на практике, повышая уровень друг друга. Но не это было главным, требовалось найти новые способы лечения маленьких пациентов. Для этого был придуман принцип ставить под сомнения любой профильный диагноз, давая высказаться другим специалистам, которые, казалось бы, не имели отношения к данному заболеванию.
Приветствовались самые абсурдные гипотезы. Особенно это касалось неизлечимых и хронических болезней. Главным было не доказать правоту, а в рассуждениях наткнуться однажды на след новой теории, заметить то, что не увидели их учителя. Это было дерзко, учитывая, что больных они не вели, а только помогали медсёстрам. И, несмотря на отсутствие открытий, подход казался друзьям очень перспективным и обещал дать плоды в будущем.
Их сплотила вера в правоту Гиппократа: «Лечит болезни врач, а излечивает природа». Под этим лозунгом они объединились, но постепенно поменяли на: «Все ресурсы к исцелению находятся в человеке, а врач должен помочь ими воспользоваться». Человек был поставлен во главу угла и являлся, по сути, главным лекарем.
Пока они наблюдали со стороны за небольшим количеством пациентов на практике в больнице и могли себе позволить относиться к каждому, как ко вселенной. Друзья понимали: стоит закончить институ и начать принимать пациентов потоком, такой роскоши у них не будет. А значит, надо использовать эти несколько лет максимально эффективно, рассматривая каждый случай подолгу и научиться распознавать диагнозы по мельчайшим их проявлениям.
Марк – будущий врач в седьмом колене из очень уважаемой еврейской семьи. Мог по блату поступить в самый престижный институт в Москве и стать прекрасным хирургом, но не сойдясь во взглядах на своё будущее с отцом, выкинул фортель – тайком уехал в Ленинград и сдал экзамены в педиатрический. Да ещё и будущую специализацию выбрал – педиатр.
Отец не разговаривал весь первый курс, мама пила валерьянку, и совала их телефон всем парам, которые только планировали завести детей, со словами: «обязательно сохраните, будут детки – обращайтесь».
Марик отвечал в их компании за хорошее настроение и дефицитные медицинские журналы на английском. Ближе всего он общался с Сударшаном. Их сближал бунтарский дух: оба - потомки уважаемых династий, пошли против семейных традиций, но, со временем, завоевали уважение семьи.
Фёдор – крепкий сибиряк, немногословный, добрый парень собирался вернуться в свой посёлок сразу после обучения. Федя отвечал за быт, готовил просто, но вкусно и мог починить хоть ракету, если ему дать два дня и инструмент. Он нашёл себя в травматологии, которая объединила любовь всё чинить и вправлять с желанием помогать детям.
Все признавали авторитет Феди по многим вопросам. А сам он признавал над собой только Сударшана. Их сближала идея вернуться туда, где без них не смогут. Туда, где не будет карьерного роста, зато будет много практики. Впрочем, это же сближало их с Эрдэмом.
Эрдэм соединил в себе две страсти: хирургию, в которой опирался на новейшие знания, и фармакологию, белые пятна которой он восполнял с помощью знаний, переданных дедом-травником во времена школьных каникул.
Влияние деда оказалось больше, чем влияние вечно занятых современных родителей. Из всей пятёрки только Сударшан разделял интерес Эрдэма в вопросах религии.