Сударшан был старше на шесть лет. Никого из друзей не выделял и являлся дружеским цементом, дорожил всеми. Привязался к русским, как он обобщённо называл всех, не деля этнически. Русский язык освоил к третьему курсу с удивительной лёгкостью, с каждым годом всё больше избавляясь от акцента.
По рождению принадлежавший к высшей касте брахманов, Сударшан получил великолепное образование в Индии. В совершенстве знал несколько языков. С благословения отца должен был стать преподавателем университета в Бомбее, но, ещё будучи студентом, начал проявлять активную позицию противника кастовых разделений и в свободное время обучал детей неприкасаемых***, вызывая осуждение семьи.
--------
*** Неприкасаемые - низшее сословие в Индии, которое не попало ни в одну из четырёх основных каст. Исторически за ними была закреплена грязная работа. Долгое время им нельзя было даже наступить на тень человека из других каст, а прикасаться к ним было осквернением. Конституция 1950 года отменила дискриминацию неприкасаемых. Махатма Ганди боролся с кастовыми разделениями и демонстративно ел с ними за одним столом. Но в обществе принятие шло гораздо сложнее. В некоторых местах Индии дискриминация существует и по сей день.
--------
Отец сослал сына на обучение подальше – в далёкую Россию, где теоретически не было бедных, которым сын так рвался помогать. Вторая, допустимая в их касте, профессия врача давала возможность за семь лет забыть чудачества, остепениться вдали от неблагополучных районов и вернуть сына на праведный путь уважаемого члена общества.
Но праведность для сына была своя, и Сударшан готовился стать отличным инфекционистом, чтобы вернуться в Индию и сражаться с болезнями, распространяемые бедностью и невежеством. Готовился открыть госпиталь в бедном квартале.
Отец, осознав провал, вначале хотел перестать финансировать образование в России, но потом принял то, что изменить невозможно. Решил, что лучше стать отцом святого, возглавляющего госпиталь для бедных, чем отцом бедного врача, практикующим за копейки в дешёвой комнате, и открыл сыну накопительный счет под будущую застройку.
Максим на первых курсах пытался спорить с Сударшаном на тему судьбы и религии. Будучи атеистом, он жарко доказывал, что всё в руках человека. Сударшан не спорил, слушал с улыбкой, соглашался с тем, что человек обладает огромной внутренней силой, но обязательно приводил случаи бессилия человека перед судьбой.
Под влиянием Сударшана, Максим к третьему курсу незаметно перешёл из атеистов в агностики. Он считал человеческий мозг неосвоенным ресурсом, который способен перенастраивать работу организма. Настаивая, что управление этим ресурсом происходит с помощью человеческой воли, Макс допускал, что есть нечто, способное влиять на ход событий. Только это нечто для него оставалось стихией, не подчиняющейся никакой логике. Тем, с чем приходится время от времени мириться. И Бог тут ни при чём.
И всё же, знания Сударшана об энергии тела Максима восхищали. Он впитывал всё, что знал индийский друг. Новый взгляд мог стать ещё одним аргументом для сомнений в диагнозе и инструментом в открытии новых методов лечения.
*****
Друзья заварили чай и разложили пирог, который оказался единственным лакомством.
- А посылка точно от друга? - спросил, прищурясь, Марик, - Другу пустую посылку не присылают. Мои друзья хоть шоколадку, да вложили бы.
Фёдор пихнул Марика вбок и взял бинокль.
- Трофейный, - заметил он, - а что твой друг имел в виду под призванием давать надежду детям?
- Это давняя история, - сказал Максим, - Но именно благодаря ей я сейчас понял, чем хочу заниматься дальше. Только призвание тут ни при чём. Это случайность, которая вышла сама собой. Получилось что-то типа непроизвольного эксперимента, который в очередной раз показал, что, благодаря заинтересованности и настрою пациента, шанс выздороветь вырастает многократно.
- И замэть, как воврэмя эта случайнаст произошля, - поднял палец вверх Сударшан, - Прамо к четьвертому курсу. А может, это прэдопрэдэлэнность?
- Я пойду в психиатрию, - пропустил замечание друга Максим, - Буду изучать мозг и его возможности.
- За мозги! – поднял чашку с чаем Эрдэм, - Коллеги, поприветствуйте, новое запоздалое звено. Пятый недостающий угол нашего Пентакля.
Грянуло коллективное троекратное «Ура!», после чего все чокнулись чашками и накинулись на пирог.
Ч.2. Глава 4
Санкт-Петербург, сентябрь 1991 года
- А что мы празднуем? Пятницу? – спросил Максим с порога, разглядывая накрытый на кухне стол, - Привет, ба. Мама мне не говорила, что ты заедешь.