— Этого в вас в избытке, — всё ещё ворчала она, — через пять минут на складе с мукой.
— Да, мой командир! — Улыбнулась я.
Тётушка Фазилет была турчанка, тучная женщина среднего возраста. Когда я хотела чего-то вкусненького или просто поесть, то прибегала к ней. Она учила меня выбирать продукты и готовить. Если бы знала мама, то точно упала бы в обморок, поэтому мы тщательно скрывали факт моего пребывания здесь.
— Как вы? — Начала она, зайдя на склад.
— Неплохо, была бы моя воля, то я бы навсегда осталась там жить, — говорила я, сидя на мешке с мукой и уплетая тёплый ужин.
— И в кого такая упрямая? — Качала головой она.
— Кто? — Удивлённо спросила я, — моя матушка?
— Обе хороши, — ворчала она.
— Очень вкусно, — подмасливала я её, — здоровья вашим рукам.
— На здоровье, дочка, — она приобняла меня за плечо и отпустила, — кушай, не спеши. Я пойду.
— Спасибо, — улыбнулась я.
Кухарка ушла, и я осталась в одиночестве. Почти расквитавшись с ужином, я собиралась вставать и незаметно ретироваться, как услышала голос мамы, которая спустилась на кухню.
— Катрин не прибегала? — Спросила она.
Я испугалась, что буду поймана, и моё слово и гордость пошатнутся.
— Нет, — спокойно отвечала тётушка Фазилет.
— Фух, — шепнула я и, подойдя к двери, стала подсматривать в щёлку.
— Она ничего не съела, — жаловать она женщине, — упрямая девчонка.
— Вы тоже хороши, — не боясь, отвечала Фазилет, — могли бы быть снисходительней.
— Я просто никак не могу прийти в себя от того шрама, что я увидела на её плече!
— Какого шрама? — Удивилась кухарка.
— Огромного и безобразного! — Схватилась она за голову, — моя дочь изуродована! Как я теперь её замуж выдам? Кому такая нужна?
— Спасибо, мам, — шепнула я сама себе.
— Не преувеличивайте, — пыталась успокоить её женщина.
— Если только собрать огромное приданое, то, может, её и возьмут. За что мне боги послали такую дочь?
— А мне такую мать, — я говорила сама с собой.
— И всё же будьте поласковей. Она ещё ребёнок.
— Отнесите ей еду, — сухо сказала мама и, развернувшись, ушла прочь.
Тётушка Фазилет вслед за ней начала выключать свет, показывая, что тоже собирается уходить. Я же, убедившись, что никого нет кроме нас на кухне, тихонько вышла из засады.
— Спасибо за вкусный ужин и что не выдали, — поставив посуду на стол, я обняла женщину. Она была пышной как булочка, и руки едва сходились на её талии.
— Оставь там, — кивнула она на мойку, — я сейчас помою.
— Я и сама справлюсь, — перенося посуду к воде, сказала я, — вы лучше посидите рядом, — я поставила стул, — я, может, вам что-то расскажу, — хитро говорила я.
Женщина не возмущалась моей хозяйственности. Она была уверена, что в этом женское предназначение и сила. И я обожала проводить здесь время, особенно когда никого нет.
— Много шума наделал какой-то шрам. Что случилось? — Спросила тётушка.
— Вот он, — я повернулась, оголяя спину.
— О Аллах! — Воскликнула она, закрывая рот рукой, — что за зверь напал на тебя?
— Барсук.
— Она ещё шутит! — Возмутилась она, поворачивая мою спину к свету, чтобы лучше разглядеть.
— Волк-волк, — поспешила ответить я, чтобы не сводить с ума женщину, — белоснежный красивый волк. И он напал не на меня…
— Кого же ты спасла? — Медленно садясь на место, спросила она.
— Мужчину, — смущённо начала я, — ох, какого мужчину, — я повернулась лицом к женщине, закрыв глаза и приподняв голову, потом открыла один глаз, посмотреть на неё.
Она сидела, не шевелясь и не роняя слов, только пристально смотрела, пытаясь понять, шучу я сейчас или говорю серьёзно. А я продолжала:
— Тёмноволосый… высокий… с глазами, словно океанская синь, в которой хочется утонуть, — я подошла к ней и взяла руками её круглое лицо, — нет, — я мотала головой, — щёчек у него совсем нет, худой как щепка.