В том, что отдельные княжества Киевского государства не помогали друг другу в роковой момент монгольского нашествия, ничего удивительного нет: ведь они были загнаны в Русь силой и силой же в ней удерживались. Вспомним, Александр Исаевич, в связи с этим историю Полоцкого княжества - первого белорусского государства. Первым князем его был представитель местной военной знати Рогволод - судя по второй форме его имени /Рогвольд/, не славянин. Около 980 года новгородский князь Владимир захватил Полоцк, убил Рогвольда, его жену и двух сыновей, а дочь Рогнеду /Рогнедь/ насильно сделал своей женой. Этот-то Владимир, став через короткое время великим князем в Киеве, и крестил в своих интересах Русь, за что впоследствии был канонизирован, причислен к лику святых, несмотря на кровь многих невинных людей, обагрявшую его преступные руки. Известно, что Рогнедь в Киеве пыталась убить Владимира, за что Владимир вместе с ее /и своим/ сыном Изяславом отправил обратно в Полоцк. Так Изяслав стал полоцким князем и основателем новой полоцкой династии. Формально эта династия шла от Рюриковичей /через Владимира/, фактически же была своей, местной, через Рогнедь и Рогвольда. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что полоцким князьям в течении I-II вв. неоднократно давалось языческое имя Рогвольд. Да и только ли это. Уже сын Изяслава, Брячислав /сам Изяслав просто не успел, умер молодым/ в 1021 г. начинает борьбу с Киевом, а сын Брячислава Всеслав ведет против Киева настоящую долголетнюю войну. От этой войны в «Слове о полку Игореве» сохранилось упоминание, что «на Немизе /это значит, в районе современного Минска/ снопы стелют головами, молотят чепи харолужными, на тоце жывот кладут, веют душу от тела. Немизе кровави брезе не бологом бяхут посеяни – посеяни костьми руских сынов». Этот Всеслав был взят киевскими князьями в плен, но освобожден жителями города и даже провозглашен великим князем, однако не стал княжить в Киеве, вернулся тайком в Полоцк /«скочи от них лютым зверем»/, хотя и был формально Рюриковичем. Разве не свидетельствует это, что полоцкая династия не считала себя киевской ветвью? И что Вы скажите после этого насчет единого «народа Киевской Руси», насчет того, что нами правили одни и те же князья?
Еще один Ваш аргумент в пользу того, что Украина и Белоруссия должны остаться в России - что сами Вы «едва не на половину украинец... а в скорбной Белоруссии... провел большую часть своих фронтовых лет, и до пронзительности полюбил ее печальную скудость и ее кроткий народ».
Не буду говорить за украинцев, их дело – согласиться или нет на российское ярмо ввиду того, что вы «едва не на половину украинец». Сам же я на «братское руководство» из-за того, что Вы нас полюбили, не согласен. Извините меня, но не верю я в Вашу любовь к белорусам. Любя желают лучшего, а не худшего тому, кого любят. Или по-Вашему, неволя - лучше воли? А я-то думал, что Вы, проведший столько страшных лет в «архипелаге», обратного мнения. Или у Вас одна мерка - для себя, а для белорусов - другая?
Далее - если и любите, то не плотоядной ли любовью? Волк ведь тоже любит овцу, поскольку это его лакомое, ничем не грозящее блюдо. На это напоминает фраза из Вашего трактата: Вам весьма по душе, что в Белоруссии «не распаляли безоглядного сепаратизма». И еще: белорусский народ Вы называете кротким, вроде овцы /по Далю: кроткий - тихий, скромный, смиренный, любящий, снисходительный; не вспыльчивый, негневливый, многотерпеливый. Конечно же, такого ничего не стоит укротить/. И Вы составили себе такое представление о белорусском народе в фронтовые годы? Позвольте прямо Вам сказать, что Вы лжете. Вы почерпнули это из казенной российской историографии, где белорусы изображаются настолько кроткими, что позволили захватить себя жалкой кучке литовцев, затем полякам, и лишь могучая Россия спасла наконец, и от поголовного окатоличенья, и от поголовного ополяченья и не будь этой спасительной России, где мы, белорусы, были бы теперь. Я повторяю - Вы лжете, потому что ни у кого из фронтовых корреспондентов, побывавших в годы войны в Белоруссии, не повернулся язык назвать кротким мой народ, какому они предпочитали давать совсем другой эпитет – «героичный», а Родине моей – «Партизанка». Беларусь партизанка. Так эти слова вместе и повторяются до сих пор, что вполне справедливо.
Я приведу несколько примеров нашей, белорусской «кротости» военных лет. Командир партизанского отряда Минай Шмырев – «Батька Минай» - пожертвовал четырьмя детьми, но не прекратил борьбы против захватчиков. Молодая женщина Елена Мазаник, рискуя жизнью, уничтожила гитлеровского генерального комиссара Белоруссии - Кубэ. Семнадцатилетняя партизанка Римма Шершнева в бою заслонила собой раненого командира. І4-летний партизанский разведчик Марат Казей последней гранатой взорвал вместе с собою несколько гитлеровцев. Сколько подобных подвигов был совершено, да не дошло до нас, ничем не отмечена-увековечено!