Пальцы по привычке коснулись бока, но не обнаружили меча, как и не выросла внезапно левая рука. Обрубок уродливо устроился на животе. Зай старательно не смотрел на него, поэтому бесцельно изучал интерьер, полный блеска и механизмов. Там, где кончался шелк, начиналось золото, и где оно истончалось, с незаметными пощелкиваниями вертелись шестерни и гайки.
— Я не понимаю. Ничего не понимаю.
Собственный голос прозвучал чужим. Зай наклонился, опершись локтями на колени. Нейха поднял бокал с чем-то прозрачным. Даже не видя мир, король прекрасно ориентировался и с точностью до сантиметра знал, где и какая вещь находится. Конечно, без служанок он бы так не преуспел.
Удивительно, как Нейха смог подняться. Когда-то он попал на Черный рынок, имея только сомбру в голове. И вот теперь Зай очутился в таком же положении, потеряв все. Однако он все еще пребывал в своем уме и без сомбры внутри, почти все конечности присутствовали на своих местах. Так что получалось, что у Зая все не так плохо, как было у Нейха. Слабое утешение.
— Мир не таков, каким мы привыкли его видеть, он сложнее и запутаннее. Твой разум прояснится, преграды, сдерживающие его мысль, спадут подобно оковам, и ты откроешь путь для новых знаний, какие принесут правду, позволят узреть истину, как то сделали мы. Вопрос лишь в том, готов ли ты к встрече с ней. Если нет, то лучше было умереть.
Сделав глоток, король переставил фигурку куклы на доске ближе к человеку. В царившей на поле ситуации это был плохой ход. Однако в случае победы он бы изменил бедственное положение проигрывающего короля.
— О чем ты?
Виски жгло раскаленным прутом, а тело бил озноб. Зай тоже взял напиток. Сладковатая вода с персиковым вкусом приятно холодила. Чтобы остыть, Зай приложил бокал ко лбу.
— Освобождение разума не проходит гладко. До поры, пока не справишься с собой, мы разрешим мальчику остаться, он привязан к тебе. Это напоминает нам о той связи, благодаря которой мы находимся здесь. Мы обязаны тебе. Но это все, что мы можем сделать, и, если ты решишь идти дальше, более помощи не жди.
Нейха говорил витиевато, словно плел узор из слов, понятный ему одному. Однако основной посыл был предельно ясен: Зай обязан выздороветь и перестать прятаться у короля, чтобы не доставить ему проблем. Что касалось Восьмого, то Зай и сам не знал, как к нему теперь относиться, а воспоминания о Райви сводили с ума. Но ведь еще Виктория и другие… Не зря за ним закрепилось дурацкое прозвище. Получив Восьмого, он думал, что избавился от проклятия. Как непростительно глуп он был!
— Освобождение разума… Это ты про?..
Красноречивый взгляд коснулся отсутствующей кисти. Взгляд король оценить не мог, но интонацию безусловно уловил. Его молчание можно было интерпретировать как подтверждение догадки. Или же он просто не хотел отвечать.
— Хорошо. В смысле, нет, не хорошо, но я понял. Вернее… Ах.
Захотелось есть и спать одновременно. Пусть разум не успокаивался, но тело требовало отдыха, ему не было дела до душевных метаний. Это представлялось настолько несуразным, что даже не злило, только изумляло.
— Мне нужно поговорить с Ангелом.
— Мы передадим послание, но обещать его лояльности не можем. Мы не имеем над ним власти.
— И я должен найти тело Райви.
— Посмотрим, что мы можем сделать.
Нейха дернул за шнурок, за дверью звякнул колокольчик. Юркая девушка, до того сопровождавшая Зая, бесшумно просочилась в залу.
— Обработай его раны, приготовь еду и обеспечь всем необходимым. Все, чего пожелает он, желаем мы, все должно быть исполнено в срок.
— Слушаюсь, мой король.
Девушка поклонилась и попятилась из комнаты. Нейха вернулся к игре. Зай, направившись к выходу, задержался у порога, чтобы сказать:
— Я никогда не хотел для тебя такой судьбы.
Губы короля тронула насмешливая улыбка.
— Ты ни для кого ее не желаешь, но всегда приносишь ее, вестник смерти. Таков твой путь, и он устлан чужими костями.
Пальцы похолодели. Зай вцепился в дверной косяк, чтобы не упасть от прилива тошноты и ярких пятен перед глазами. Голос сорвался на шепот.
— Прости… Если бы я мог…
— Ты не мог и закончим на этом. Ступай, мы более не желаем продолжать беседу.
Справившись с приступом, Зай двинулся по коридору, держась за стену. Ноги подкашивались, и он чуть не рухнул на пол. О том, чтобы отправиться на поиски сейчас, не могло быть и речи. Следовало переждать. А после взяться за дела с новыми силами и попытаться, наконец, принять настоящее.
========== Дело #26: Открытая рана ==========
От ран лихорадило, а во снах приходили кошмары. Тело и не думало отдыхать, воспоминания насмешливо подсовывали знакомые лица. Одно за другим они проплывали во мраке ночи, зависая у изголовья постели с немым укором.
Зай лежал на спине, бессмысленно пялясь в потолок. Требовалось сделать перевязку, но звать служанку не хотелось. Вообще ничего не хотелось. В том числе и видеть напарника, убившего Райви.
— Проснулся?
Пальцы сжались в кулак, зубы скрипнули от сведенных скул. Зай закрыл глаза в надежде, что Восьмой исчезнет, но тот никуда не делся. За серией шагов последовал стук водруженного на стол подноса.
— Принес еды и бинты. Попей, вот.
Касание плеча вывело из себя. Зай выбил кружку из протянутой ладони, вода плеснула на пол. Восьмой, вздрогнув, отвел взгляд, его руки повисли плетьми. Он взял тряпку и опустился на колени, принявшись методично затирать пятно, размазывая грязь. На его левом запястье блестели часы, стрелка прилипла к отметке «четыре». Треть отмеренного срока позади, напарник изменился с их первой встречи. Но настоящая тайна крылась в том, кто он на самом деле.
— Что ты помнишь?
Восьмой поднял голову, она причудливо дернулась на худой шее. Он выглядел испуганно и одновременно потерянно, словно не понимал, о чем речь.
— Ты помнишь, как убивал?
Зай не сорвался на крик только потому, что голосовые связки подвели. Восьмой смял тряпку, серые капли намочили брюки.
— Дрался с сомброй, ты спас. Потом… Потом мы вышли на лестницу. Все.
Глаза напарника заволокло туманом, он немигающе вытаращился на стену. Тряпка упала на ноги. Зай машинально потянулся, чтобы забрать ее; обрубок руки беспомощно колыхнулся. Восьмой два раза моргнул, его взор наполнился осмысленностью.
— Рука! Мы сделали руку.
Напарник вскочил и переставил поднос на кровать. Еда была нехитрой: плошка с кашей, булка и поднятая кружка, в которую Восьмой старательно долил воды.
— Нельзя твердое, — неуверенно пробормотал он и сел рядом. — Руку сделали у Ангела.
Отчего-то от услышанного злость ушла, но разболелась голова. Зай промочил пересохшее горло. Искать ответы у напарника представлялось бесполезным занятием. Если он действительно ничего не помнил, то и злость на него начинала выглядеть глупо и отчаянно. Она была, но после всего пережитого притупилась, как и остальные чувства. Весь мир окунулся в призму однотонного-серого, и чувства в нем не выделялись.
— Уходи.
Зай отставил кружку и опустил голову. Даже не смотря на напарника он мог предсказать, какое выражение появится на его лице — недоумение пополам с обидой и кое-где затаенным страхом. Он не раз наблюдал подобные эмоции в отражении черных глаз. Но теперь не знал, что скрывается за ними. Вернее, кто. Разве Восьмой человек? После того, что натворил? Нет. Но кто тогда? Ангел? Они другие.
— Я…
— Я не нужен Аркусу, на мне нет часов. Если вернусь, меня препарируют, поэтому лучше им считать, что я мертв. Ты носишь часы и принадлежишь ему. Ты должен вернуться, иначе тебя найдут другие. Понял?
Восьмой лихорадочно вцепился в свою руку, будто видел часы впервые. Он попытался их снять, но ремни надежно примерзли к запястью.
— Если ты останешься, они найдут тебя, а с тобой найдут меня. А дальше… В общем, ты понял, что со мной сделают. Поэтому, если ты хоть немного мне благодарен за все то, чему я тебя научил, ты должен уйти.
Зай ковырнул кашу, желтоватая жижа стекла по ложке, собравшись комками. Восьмой с полминуты просидел без звука, потом расторопно поднялся.