— Понял.
Больше он ничего не сказал. У двери напарник оглянулся, будто бродячий пес, проводивший случайного прохожего до дома, а потом вышел, затворив за собой. Зай отставил плошку, еда не лезла в горло. Не покидало ощущение странности происходящего, дикости и необъяснимой правильности. Усталость душила и грозила сломать хребет под весом горя. Он и раньше терял друзей, но никогда это не было так тяжело, как теперь.
Восьмой, Райви, Виктория… Виктория была лишь попутчиком по жизни, и все же злая судьба не обошла даже ее. Зай махом допил воду, накинул куртку и покинул комнату. Сидеть на месте хуже всего. Так что он собирался встретиться с Ангелом, который, по словам Восьмого, соорудил новую руку. Отличный повод для беседы.
Черный рынок не менялся. Листы меди скорлупой нарастали на камни пещер. Под ними деловито сновали жуки и крысы, куклы и люди. Временами они прятались по домам-норам, но чаще слонялись по тесным улочкам, состоящим из случайных прорубов в стенах.
Тень капюшона надежно скрыла лицо, хотя вопросов не задавали. Каждый здесь имел историю и тайны за плечами, которыми не принято делиться. На Черном рынке человек растворялся в водовороте густого и сырого воздуха. Вентиляция не спасала.
Прошедший месяц все переиначил. Зай не раз терял напарников, воспоминание о каждом отзывалось болью в сердце. Но в этот раз обернулось иначе: он потерял все, а напарник выжил. Зай стиснул зубы, на щеках заходили желваки. Каждая мысль об утратах утяжеляла шаг. Когда умерла Райви, он повзрослел, поседел… Тогда он был также потерян.
Он притулился на углу и закрыл глаза. Сознание задурманилось. Постепенно в душе расцвели несвойственные яркие эмоции: страх, волнение и изумительное воодушевление. Вместе с ними родилось ощущение реальности бытия. Зай отчетливо уловил тепло печи, протапливавшей дом, и клекот раздутых горнов. Приложив пятерню к металлу, он посмотрел на обрубок, стыдливо спрятанный под курткой.
— Ты сказала, что теперь я свободен. Но я не чувствую ничего кроме того, что всех подвел. Я всех подвел…
По загривку пробежали мурашки. Дымоход выкашлял серый клуб, влившийся в уличный поток. У подвального окошка мелькнула крыса. Глаза-бусинки просверлили Зая и скрылись в темноте, розовый хвост завернулся крючком. Оторвавшись от стены, Зай нетвердо двинулся дальше.
Толпа рассосалась, стоило завернуть к знакомому тоннелю. Тусклые лампы подчеркивали мрак и пахли сыростью. Попрошайки, тянувшие костлявые руки за подачкой, оккупировали первые арки. Зай кинул монету старому кукле. Ржавчина разрисовала плоское лицо ветряночной сыпью.
— Благодарность: пусть ваши шестеренки не ломаются.
Предложение скрипнуло наждачной бумагой. Этому кукле стоило обратиться к механику, но вряд ли у него имелось столько денег. Зай кивнул и прошел мимо.
Искать Ангела не пришлось. Он вскапывал землю на огороженном участке рядом с Гробницей королей. Земля поддавалась плохо, постоянно попадались камни. Временами из-под них с визгом выбегали с крысы, и тогда Ангел морщил лоб, отчего длинный шрам кроил череп на две неровные части. Завидев гостя, Ангел не прекратил работу.
— Я должен закончить треть к вечеру, чтобы через неделю высадить семена, — только и обронил он. — Возьми кирку и помоги.
Зай не стал спорить. Кирка вгрызлась в землю, словно намертво вмерзшую в горную породу. Отсутствие руки и общая слабость не облегчали задачу, но так выходило проще не думать. Поэтому кирка упорно рыхлила камни без особой надежды. Под конец, когда в глазах помутнело то ли от усталости, то ли от катившегося градом пота, пальцы окоченели, а тело свело судорогой. Тогда Ангел повел гостя к незаметной хижине, притаившейся за выступом. В ней он затопил печь и поставил воду. Настенное освещение отсутствовало, его заменила масляная лампа на шатком столе.
— Я умер?
Пожалуй, главный вопрос, который следовало задать. Перед ним меркли все остальные. Ангел выставил две жестяные кружки с чайными листами в них, залил кипятком и сел напротив. Зай спрятал руки под стол в ожидании ответа.
— Не думаю.
— Значит, я стал ангелом?
Кажется, услышанное Ангелу не понравилось, но судить по бесстрастному лицу представлялось задачей невозможной. Его глаза были темно-серыми и настолько бесцветными, что практически сливались с кожей, а косой шрам искажал линию бровей, меняя ее в бликах огня.
— Ты бы знал, если бы так. — Он с минуту помолчал. — Нет, ты не ангел.
— Тогда кто я? Почему я выжил?
Кружка обожгла ладони. Ангел застыл подобно мраморному изваянию, на его лице не отразилось ни единой эмоции. Был бы он живым, наверняка походил бы на Зая: на таких людей, которые все переживают в себе, каким нет дела до чужого мнения и которые настолько сосредоточены на цели, что не видят кроме нее ничего кругом. Но он живым не был.
— Я получил письмо с приказом оставить тебе память. Другая Ангел, вероятно, получила письмо с распоряжением тебя забрать. Это редкость, на моей памяти ты первый такой, но я знаю, что подобное случалось и раньше.
— Нейха…
Молчание прозвенело красноречивее слов. Возвращаясь в день, когда ослепленный напарник с отрубленными руками и ногами истекал кровью, Зай не понимал, почему тот не погиб. Сомбра поедала тело живьем, из-под механических частей проглядывали округлые мышцы. Зай убил ее и оттащил Нейха на Черный рынок. Выжив, Нейха и сам стал сомброй. Следовало предвидеть.
Нейха был вторым. Первый напарник умер, спустя неделю с прибытия. Пухлый парень с добрыми глазами, он совершенно не подходил на роль охотника. Сомбра разрубила его надвое, а Зай не смог спасти. Как не смог убить Нейха, с которым провел без малого десять месяцев. Рука не поднялась. Тогда он отвел Нейха в трущобы и пообещал себе, что больше никогда не привяжется к людям. Он старался, и это получалось до того, как появился Восьмой. С этим парнем все изменилось.
— Почему письма разные? Чей приказ?
— Меня всегда удивляло, как мало вы знаете. Больше того, вы и не пытаетесь узнать.
Ангел осушил половину кружки и вытер рот тыльной стороной ладони. От глубокого вдоха его ноздри раздулись, придав сходство с хищной птицей. Отойдя к полке с выставкой потрепанных томов, он сложил руки за спиной и отвернулся.
— Он пишет приказы для всех. Ангелы называют его Врукахруки, охотники и вальты — Аркусом. На тебя пришло два письма, потому что его написали две руки. Ты поймешь… Не сейчас, однажды, когда увидишь его. Тогда ты поймешь толику его величия и отчего письма два. И тогда же осознаешь, насколько ничтожен ты сам.
Зай хлебнул кипяток, повторив мысленно новое имя — Врукахруки. Оно казалось правильным, но вместе с тем излучало угрозу и пахло бедой.
— Не понимаю…
Слова эхом окунули в воспоминания. Ровно так говорил Восьмой, будто явившийся из другого мира. Теперь яснее виделось его отличие от других, и простить его за смерть Райви было невозможно. Она воспитала Зая как охотника и потерять ее (пусть и в теле сомбры) во второй раз оказалось еще страшнее. Она всегда его защищала.
— Восьмой. Кто он?
Отчего-то представлялось, что правда слишком жестока, чтобы ее принять. Ангел глянул через плечо, продемонстрировав острый профиль. Лицо зависло над черным плащом, отторгнутое тканевой глыбой.
— Ангелы не вмешиваются в дела горожан. Я дам тебе руку, но это дело лишь твое. Я больше ничего не могу сказать тебе. Пойдем.
Он направился к выходу. Зай подскочил, схватил Ангела за локоть и удержал на месте. Из его горла вырвался сиплый крик:
— Нет, расскажи! Как я могу жить после этого, как?! Кто такой Восьмой? Что случилось с Райви? Где ее тело? Я должен найти Тутти! Расскажи мне все!
Звонкая пощечина впечаталась в щеку. Зай охнул. Он бы упал, если бы спина не уперлась в стену. На лице Ангела не дрогнул ни один мускул.
— Я делаю свою работу, и я дам тебе то, что отмерено. Уяснил, человек? Иди за мной и не задавай вопросов. Помни, с кем разговариваешь.
В углах зашевелились тени, заклокотали бесчисленные механизмы. Зай замолк не от боли, но от взгляда алых глаз из тьмы. Пробрал испуг. Морок спал, когда Ангел распахнул дверь, и они двинулись к гробнице. Там их встретили золотые лица, украшавшие стены. Зай знал, что однажды Нейха увековечат также. А если умрет Зай, уже через неделю никто о нем не вспомнит.