У стен нашлись канистры с маслом, а в чугунном держателе — закрепленный в воске фитиль и пара зажигалок. Взяв все, Зай залил Райви маслом. Он действовал быстро и умело, будто всю жизнь только этим и занимался, и ничуть не сомневался в предназначении вещей.
Чирк — фитиль дрогнул на ветру, а угли занялись огнем. Он облобызал запястья, раскалил лодыжки, подплавил золотые трубки. Жар дыхнул в лицо, вынудив отойти. Дым восходил неровно, не сразу. Набухая, он лопался серыми шарами, извиваясь в дикой пляске. Зай до последнего смотрел на Райви и то как слезала кожа, оголяя мышцы. Как топился жир и топорщились желтоватые кости, как чернел металл. Зрелища хуже не было, но Райви не умирала, она уже не была жива. Она возносилась — и в этом была своя, особая красота.
Зай отвернулся лишь тогда, когда слезящиеся глаза перестали видеть. Он утер веки и отошел к краю крыши. Фонари прорезали ночь подобно заблудившимся мотылькам. Лунный город не трогали перемены. Время в нем застыло, покорное воле часов на башне Депо. Бесконечная махина нагроможденных шестерней, постоянно менявших свое положение, виднелась из любого сектора, но ее верхушка терялась в облаках.
Отросшая челка упала на глаза. Зай вернулся к чаше, дернул за кольцо — остатки тела и механические пластины отправились по желобу в темноту. Они громыхали, скатываясь по очереди, гул ледяного ветра не перебивал жуткий звук. Кажется, такое здесь проделывали не раз. Вспыхнуло ярким росчерком видение: Зай лежал на спине в такой же чаше, а кругом шли садовники. Они пели протяжно и заунывно, голоса сливались в унисон и возносились к небу. Зай не мог говорить, только смотрел вверх, а огонь пожирал его плоть, отвоевывал кусок за куском. Пошатнувшись, Зай схватился за голову и побрел к подъемнику. Нужно было уйти отсюда как можно скорее, это место не давало дышать.
Он не запомнил, как спустился к кладовке. Стоило вытащить кляп, и садовник бессвязно забормотал о пощаде. Зай приставил к его горлу меч.
— Что ты такое?
Бинты на лице садовника покрылись морщинами. Он сгорбился и подтянул колени к связанным запястьям. Как и его собратья, он не сопротивлялся, только клонился вбок, избегая пореза.
— Говори.
Лезвие надавило, на бинтах проступило пятно. По плечам садовника пробежала судорога, однако голос прозвучал ровно и спокойно.
— Я садовник.
Он ответил так, будто это все объясняло. Меч с лязгом упал. Зай с металлической руки ударил садовника наотмашь. Тот отвалился к стене тюфяком с рисом, надсадно всхлипнув.
— Я спрошу еще раз. Что. Ты. Такое.
— Садовник.
Тон не изменился. Зай пнул садовника под дых, потом еще раз и еще, дав выплеснуться ярости. Она лилась через край, разрисовывала пространство ало-черной ненавистью, липшей на стены и ботинки — не разобрать, где игры разума, а где кровь. Закончив, Зай подхватил садовника за грудки и встряхнул. Плохо различимые из-под бинтов глаза печально посмотрели на него темными провалами глазниц.
— Что?!
Он почти сорвался на крик. Голова садовника дернулась, рот приоткрылся, выпустив с угла черную каплю.
— Са…
Зай разжал пальцы. Садовник осел грудой бинтов. Кругом него рассыпались разбитые банки с бесцветными жидкостями, слетевшие с полок.
— Спрошу по-другому. Ты сомбра?
Присев на корточки, Зай потянул за намертво приклеенный бинт. Садовник негромко заскулил, из открытой раны полилась чернота. Под ней было ничего не разобрать, перевязки слились с кожей.
— Я садовник, как и мои братья. Мы храним, выращиваем и обеспечиваем. Сомбры не могут принять знание, как и ты. Сколько вопросов ни задавай, ты не способен принять. Ты глуп и отчаян, твоя дорога уводит в смерть.
Зай ударил опять. Садовник приложился о стену с тупым стуком. Его тело колыхнулось, а сам он приподнялся.
— Что вы делаете с кристаллами?
— Их энергия нужна в производстве.
— Их ведь используют только для кукол, разве нет?
Садовник расправил плечи. Казалось, он принимает судьбу, что выводило из себя. Зай чуть не треснул ему вновь, но побоялся, что тот потеряет сознание.
— Сходи в парники, увидишь.
Ответы отличались лаконичностью. Сообщая все, он при этом не говорил ничего. От волнения захотелось пить, губы пересохли.
— Ты бесполезен.
Меч лег в ладонь. Приговор был вынесен, Зай не сомневался в его правильности. Перед ним был не человек, не кукла и даже не сомбра. Возможно, нечто гораздо худшее. Оно старательно запутывало и пыталось сбить со следа. Паразит в бинтах.
— Что вы собирались сделать с Музой? Ее тело разыгрывали на торгах сегодня.
Перевязки у рта шевельнулись, сложившись ужасающей улыбкой. Садовник хрипло и булькающе рассмеялся. Больше Зай терпеть не мог, потому снес голову садовника с плеч одним махом. Она рухнула на скрещенные руки, обнажив черный срез. Избавившись от испачканной одежды и накинув куртку, Зай вытер меч и вернул его в ножны.
Обход собора мог бы занять много времени, но внизу, где трупы, Зай уже был. И вверху, где сгорела Райви, тоже. Парники располагались на первом этаже.
В главном зале каждый шаг отдавался эхом. Белый цветок покачивался на толстом стебле, освещенный слабо мерцавшими в нишах лампами. Зай прошел к едва заметной двери, за которой скрывался прямой коридор. Он вел к цеху с паровыми машинами. Они работали без остановки, с гулом раздувая меха и раскручивая восьмиугольные колеса. Из одной стены в другую полз конвейер, деливший цех на две части. С одной стороны машины, с другой — плодовые деревья и другие культуры.
Стены бисером унизали трубки. Из них вылезали механизмы-струны и опускались к машинам или растениями. Медленно двигаясь по рядам, они касались всего, изредка замирая. Время от времени струны вырывали корнеплоды или срывали фрукты с деревьев и кидали их на конвейер. Если выдирали с корнем, то на открытое место вскоре устраивался новый саженец, скрывая едва поблескивающий кристалл в земле. Стоило им прижиться, как они тут же начинали расти. К машинам усы почти не прикасались. Иногда они заменяли проржавевшие части или вытаскивали тусклые кристаллы из медных боков, вставляя на освободившееся место новые. Работа не замирала ни на секунду.
Зай с полчаса наблюдал за процессом, не смея вмешаться. Он мог бы простоять так дольше, но в конце залы загорелась желтая лампочка. С гудком открылись двери на улицу. На крыльце появился шарообразный кукла в красно-черной кепке и с кучей конечностей. Они паучьи сновали по пригнанной следом вагонетке, к которой куклу пристегивали ремешки. Рельсовый путь уводил в арочный проход.
— Уведомление: доставка кристаллов; сообщение: необходимость сверки с учетной книгой; выражение сомнения: человек не похож на садовника.
Церемониться Зай не стал. Он схватил куклу левой рукой за шею и придавил к стене, вызвав металлический звон.
— Что ты знаешь об этом месте?
— Сообщение: это собор; дополнение: за полной информацией обратитесь к куратору.
Свидетели были не нужны. Кукла видел его лицо, значит, смог бы опознать. Зай приставил меч к грудине — туда, где под толстым слоем металла находились кристаллы души. Их разрушение для куклы значило смерть.
— Что они делают с людьми? Отвечай!
— Ошибка номер двадцать три: доступ запрещен; решение номер сорок пять: информация заблокирована; ошибка: действие прекращено; ошибка: действие будет прервано…
Желтые глаза опасно замигали оранжевым. Зай отступил. Кукла задергался рваными комичными позами, его тень нарисовала на стене ветвистые и неестественно согнутые руки. Решетка ротового отверстия, лязгнув, открылась, из нее попадали шестеренки. Кукла трепыхнулся еще пару раз, после чего конечности повисли вдоль туловища, а глаза потухли. Он затих.
Зай выждал минуту, кукла не подал признаков жизни. Тогда Зай подошел к вагонетке с толстыми коробками. Их перебивали ремни и замки, а на боках красовались разноцветные марки. Он потянулся за коробкой, когда за спиной заскрежетало. Обернувшись, Зай колющим ударом пробил механическое сердце. Алькалиновое лезвие прошило металл насквозь, хрустнули кристаллы. Сморщившись, Зай достал меч, стряхнув капли масла.