— Не согласен я, — нахмурился Андрей Ефимович.
— Как не согласны? — опешил Альберт.
— Не согласен, чтоб соседи… Им-то какое дело? Лишняя болтовня после пойдет, а у меня здесь родня в деревне… У нас все должно быть на доверии, на честном слове. Ты, может, не веришь мне? — отодвинул он листок с договором.
— Ну ладно, ладно, пусть будет по-вашему. Ставьте подпись, — направлял Альберт руку слепого. — Но доверенность на управление домом и завещание вы ведь не откажетесь подписать у нотариуса?
— Это можно, — коротко отрезал тот.
— Ну вот и чудесно. Одна бумага подписана. Деньги Иннокентий Иванович заплатит, когда окончим оформление. А сейчас можно и закусить. Возражений, надеюсь, ни у кого нет?
Иннокентий Иванович сидел с сумрачным видом, вяло жевал бутерброд, слушал болтовню Альберта о какой-то приключившейся с ним недавней истории. И потом, когда наконец рассчитались, мигрень по-прежнему не проходила, не покидало тягостное чувство.
Альберт подбадривал, пытался развлекать его разговорами, пока мчали на такси в Подольск, к Федору, условиться и оформить окончательно все в тамошней нотариальной конторе.
— Надо ковать железо, пока горячо, — наставлял Альберт. — А то ведь этот фрукт, чего доброго, набавит цену. С него станется. Такие дела надо обстряпывать быстро и четко. — Затем он обронил с хвастливым видом, что без него Иннокентий Иванович, может быть, и вовсе не купил бы ничего в этом году. — Я человек действия, меня вдохновляют подобные предприятия, — разглагольствовал по дороге Альберт. — Они скрашивают сон жизни и поднимают тонус. Алкоголь? Женщины? Нет, это не для меня, не заполняет вакуум души… А душу надо чем-то пьянить, нужен какой-то катализатор. Нет, шика я не люблю, но мне нужна гарантия обеспеченности. Я стал изобретателен только в силу необходимости…
«Экий болтун, — досадовал на его трескотню Иннокентий Иванович. — Его энергию и предприимчивость, да в гуманных целях… — Он думал было спросить, где работает Альберт, но решил, что тому ничего не стоит и солгать. — Поскорее бы разделаться окончательно», — морщился Иннокентий Иванович, чувствуя к своему спутнику все большую и большую неприязнь, но вместе с тем сознавая, что без него в этой затее он, наверное, не смог бы ступить и шагу, так как начисто лишен деловитости и умения быстро находить с незнакомыми людьми общий язык.
«Почему даже это простое благо — жить в деревенской избе, не нужной никому, где я намеревался обрести покой, дается ценой уступок совести, какими-то хитромудрствованиями с оформлением, сделкой с жуликом?» — размышлял Иннокентий Иванович и вспоминал разговор с женой накануне, когда она корила его, что он размазня и чистоплюй, абсолютно не умеет устраиваться в жизни…
«Да-да, — повторял он мысленно про себя, — приобретая какие-то внешние блага, мы неизбежно должны поступиться чем-то в себе… Древняя, как мир, альтернатива».
Мысли его снова вернулись к незаконченной шестой главе, он думал о том, что при всем свирепом высокомерии Аттилы тот положил основание республики и способствовал рождению в век феодализма духа коммерческой предприимчивости. Спасаясь от меча гуннов, жители Падуи нашли убежище на островах Адриатики, где возникла Венеция. Но сознавал ли сам Аттила последствия своих действий? Был ли достаточно дальновиден? Нет, он не мог подняться выше честолюбивых притязаний, оттого и не был счастлив… Владыка мира тоже оставался, по сути, всегда одинок.
4
В конце августа неожиданно похолодало, снова зарядили, как и ранней весной, дожди. Погода словно издевалась.
— Ничего, еще потеплеет, — говорил жене Иннокентий Иванович. — Придет бабье лето. Поживем в деревне в своем доме хоть недельку-другую. Скоро в лесу пойдут рыжики, опята, белые…
…В один из дней он собрался и поехал в Лаптево. Надо было навести перед переездом порядок в избе, вынести все лишнее, а заодно и проверить печь. Тогда, при слепом, он побоялся даже заикнуться о ней. Еще, чего доброго, тот стал бы в запальчивости ломать свод, показывать дымоход… «Ишь ведь, — думал в тряском и переваливающемся со скрипом на ухабах автобусе Иннокентий Иванович, — кричал тогда, хвастал: „Тяга что надо, лешего в трубу с ногами утащит…“ А ведь так и не затопил, хотя собирался… Ну да ничего, были бы добротные стены и крыша, а все остальное приложится после. Найму мастера за тридцатку…»