-Жди меня любимая! Я обязательно вернусь! И береги детей!
Поцеловав Василия, Григорий резко развернулся и вышел за дверь. Кузьмич взглянул на Настасью, встрепенулся и поник, слезы ручьем катились по её еще детскому личику, а по телу уже начинался истерический озноб. Вот уж эти бабы, подумал он. И обратился к Настасье.
-Не плачь, собирай свои пожитки, вечером, когда начнет темнеть бабы к лесу пойдут, с ними иди, а мы с Григорием потом тебя отыщем. Развернулся и быстро вышел за дверь.
За ними захлопнулась дверь, медленно опустившись по стене, стала понимать, что осталась совсем одна с ребенком, без еды, воды. Надеяться больше не на кого. Снова меня окутывал страх, моё тело начало бить ознобом слезы по текли одна за другой из моих опухших глаз. Мысли путались в голове, рыдания становились всё сильнее.
Вдруг раздался, детский кашель, переходящий в плач. Поднявшись с пола, быстрым шагом направилась к кроватке, взяв Василия на руки прижала его к себе.
- Мой сладкий сыночек, мой мальчик, моя кровиночка. Всё у нас будет хорошо! Мы справимся! У нас всё получится! Совсем скоро мы увидим нашего папочку! Снова будем вместе! – как в бреду повторяла это снова и снова, пытаясь убедить сына и саму себя, что всё именно так и будет.
Настасья все ближе прижимала к себе Василия, а слезы все текли из глаз. Как дальше жить, что делать?? Тысячу мыслей проносились в её голове, а страх всё стремительней брал над ней власть. Время уходило стремительно быстро, Настасья сидела на углу кушетки, прижимая сына к груди. Слезы продолжали стекать по её измученному лицу. За окном начало смеркаться, Василий громко заплакал. Материнское молоко уже давно перестало его насыщать. А голод уже стал для него привычен. Взглянула на сына: - Как же мы теперь будем жить дальше малыш?? Василий взглянул на нее своими черными глазками и снова закашлял. Приступы кашля стали длиться дольше, чем раньше и ребенок задыхался.
Я знала, что в эти минуты надо быть спокойной, взять ребенка на руки столбиком, слегка похлопывая по спине помогать ему справится с кашлем. Но почему-то именно сейчас всё пошло не так. Кашель не проходил, и Василий начал синеть и задыхаться. Я начала паниковать и качать ребенка сильнее. Мои попытки были безрезультатными. Кашель брал власть и воздуха становилось всё меньше. Выбежав на улицу, тем самым дав Василию вдохнуть глоток свежего воздуха. Кашель начал стихать, дыхание начало налаживаться.
Спустя пол часа мне удалось успокоить приступ. По спине прошла дрожь, и жестокая глупая мысль мелькнула в моей голове, а вдруг у меня в следующий раз не получится. Вдруг я потеряю его. От столь глупой мысли меня начало трясти и снова потекли слёзы. В животе шевельнулся малыш, больно ударив ножкой вниз живота. Поморщившись от боли, я положила сына на кровать и подошла к столу. Бережно взяв хлеб в руки, завернула его в ткань. Налив воды в отцовскую флягу. Упаковав все свои пожитки в старое одеяло. На улице уже стемнело и лишь луна светила в окно. Как же мы пойдём в лес, луна всё освещает вокруг и нас наверняка могут увидеть. Интересно чего это мне лезут в голову подобные мысли неужели страх становиться сильнее меня. Усмехнувшись своим мыслям, продолжила сборы.
В дверь тихонько постучали.
Не спеша подойдя к двери, глянув в щель, увидела бабу Машу. О, как же мне она не нравилась. Сколько слёз пролила из-за неё. Когда мы только начинали гулять с Гришкой, она своим длинным языком, говорила гадости моему отцу. За что я изрядно получала ремнём. Повторный стук вернул меня в реальность.
Отворив дверь, пустила её в дом. Баба Маша молчала и просто смотрела на меня всё с тем же укором, как и раньше. Для нее я была распутной девчонкой из-за того, что мы с Гришкой стали жить так рано вместе.
– Поторапливайся девчонка! Немцы уже на другой стороне села надо бежать, пока они нас не нашли. – Не дожидаясь моего ответа, она вышла из дома.
Быстро схватив сына и свёрток со своими пожитками, выбежала из дома, догонять бабу Машу.
Какая же красота была вокруг. Звездное небо, луна, освещающая всё в округе. Поля уже были покрыты зелёным ковром. Виднелись пятна островков из мака, почему-то сейчас они казались кровавыми. Зловещая пугающая тишина нависла над нами. Казалось, что даже не слышно ветра и пенья птиц.