Сквозь слезы он смотрел на меня. Потом отец вытер лицо ладонью и крепче прижал меня к себе.
– Мерседес, – произнес он, – так звали твою маму на самом деле. Элизабет было ее вторым именем.
Два имени имели только одни существа в нашем мире.
– Значит, моя мама была… демоном?
– Демонессой… и самой прекрасной на свете. Я любил ее.
Это объясняло все.
Ровным счетом все! И эти кошмары, и слова Кристеллера, и мое состояние, и все тайны – все!
Я – третья…
Только теперь я наконец смогла признать в себе эту истину.
Я – третий полудемон. Я – полукровка.
Как Пандемония де ла Сия, как Ван Альго де Кристеллер, я такая же, как и они.
От мысли, что я никогда была человеком вовсе (а только наполовину), меня передернуло.
– Как вы познакомились? – спросила я у отца.
Он посмотрел вдаль, будто вспоминал свое прошлое. Прошлое, когда моя мама была еще жива.
– Она сбежала из своего мира демонов. Сбежала так же, как сбегают многие, кто живет в мире людей и василисков. Родители ее бросили, как бросают всех своих детей. Она не хотела подчиняться законам своего мира. Попав в наш мир, она приняла получеловеческое обличие. У нее был серебряный хвост.
Лишь одна эта деталь в маминой внешности от меня постоянно ускользала. Теперь я могла представить ее. Я видела ее только на фотографиях. И сейчас я добавляла к ее образу красивый серебряный хвост.
– Мы работали вместе. Она стала сотрудницей Государственного Алхимического Центра. У нас с Мерседес был… служебный роман. Мы работали в одной группе. Проводили одни и те же исследования. Так и познакомились. Я пригласил ее на ужин, и она не отказалась. Я понимал, кто она на самом деле. Я отдавал себе отчет в том, что та, кого я безумно полюбил, даже не человек вовсе.
Мне оказалось непривычно слышать от отца, как он называл маму ее настоящим именем.
– Мерседес хотела забыть свое прошлое. Она хотела забыть свое имя. Но для меня ее настоящее имя было так прекрасно и удивительно, что я до сих пор называю ее так. Она хотела, чтобы тебя звали именем ее второй жизни. Элизабет. Я не стал возражать. К тому же звучало это гораздо благозвучнее, чем, если бы твое второе имя было от меня. Эмили Лантан Грей. Конечно, нет! Какой вздор! Ты – моя дочь. И тебя зовут Эмили Элизабет.
Мне стало так приятно. Я никогда не задумывалась о таких вещах. Как мои родители выбирали мне имя. Целых два слова… чтобы они сочетались.
– Как можно полюбить демона? Ох, этот вопрос волновал всех моих друзей. Они знали, что мы встречаемся. И я знал, кем будет мой ребенок. Прости меня, Эмили, прости, что не рассказал тебе все это раньше. Я не знал, как это сделать. Я слишком слаб.
– Только не это!
У меня в сознании тут же вспыхнула фраза Темного Алхимика: «Лантан был слаб».
Я крепко обняла его и прижала к себе.
– Ты очень сильный, папа. Это говорю тебе я, твоя дочь. Слышишь? Ты защищал меня, помнишь?
Весь в слезах, отец посмотрел на меня.
– Тебя спасла твоя мать.
И он рассказал мне о том, как это было.
– Она вступила с ним в бой. Кристеллеру нужна была ты. Узнав, что в мире появился третий полудемон, еще одно существо, способное его убить, он пришел в ярость. До сих пор его главным противником, тем, кого он всегда боялся, была Пандемония де ла Сия. И он до сих пор боится ее. Когда же он понял, что появилась еще одна полукровка – та, кто сможет его убить, когда ей откроется ее тайная демоническая сила, он приложил все свои, чтобы убрать тебя с его пути.
Теперь я понимала причину одержимости Кристеллера мною.
– Мерседес знала, что не сможет победить, но у нее было больше шансов выдержать куда больше времени, чем мне. Лучше демон против полукровки, чем кто-либо другой, кто не является полукровкой. Я, честно, не знаю, где тогда была Пандемония де ла Сия, но с Темным Алхимиком в бой вступила твоя мать. Она защищала тебя всеми силами. Она дала время мне, чтобы я смог спасти тебя, спрятать.
Отец застыл. Его губы дрожали.
– Я видел это, Эмили. Я видел, как он убил ее. Я слышал ее крик. И по сей день я терзаю себя за то, что не мог тогда ничего сделать. Ничего. У меня не было шансов спасти ее. Если бы пошел против Кристеллера… ты бы потеряла меня, своего отца, второго родителя. Я не мог… я не мог оставить тебя сиротой, понимаешь?
Я не могла сердится на отца за такое. Он сделал больше, чем мог. Он остался в живых. Ради меня.
– Спасибо, папа, – я плакала, – спасибо, что живой. Это… это твоя сама большая награда для меня. Я верю, что мама бы этого хотела. Она бы хотела, чтобы мы были вместе.
– И мы вместе…
– Да.
Это был непростой разговор. Нам обоим он давался очень тяжело. Но мы справились.