Он? Но тогда почему он же с этим беспощадно борется? Инна? Но тогда, наверное, надо соглашаться?
— Рада! — произнес Пека и самодовольно хохотнул.
— Кто?!
— Ну, Рада! Помнишь, еще копали у нее?
Да, рыли для нее могилы. Но чуть не вырыли для себя. Был потрясен ее размахом и вообще — масштабами жизни. Казалось, тут страшно, а тут, оказывается, лакомый кусок!
— Да как же она проникла сюда?
Пека молчал многозначительно. Мол, не без моего влияния, ясное дело! Подчиненные смотрели восторженно, снизу вверх — большими половыми связями начальник обладает там, наверху!
— Ну и что не устраивает тебя?
— Забываться начинает! Распустила тут бандовню... умных людей не слушает. Глубоко слишком полезла! Рудник вовсе не обязательно закрывать.
Обязательно! По литературе знаю. Чтобы мертвечину везде насадить — надо предварительно выморить все живое. И в литературе это идет!
Выпили.
— Так что объявляем войну! — Пека властно на Опилкина глянул. Тот с натугой поднял тяжеленную сумку на стол. Я думал, там патроны и гранаты... Нет, бутылки с «зажигательной смесью», слава богу. Умно. Маскировать революционные маевки под обычные пьянки, как Ленин учил!
Вдруг распахнулась железная дверь, хлынул свет. Оглушительный металлический голос:
— Выходи по одному! Стволы, ножи на снег, руки в гору!
Милиция тоже играет в какой-то фильм.
Последним вышел и я, щурясь, в надежде — может, отделят? Поймут, что я не из этой оперы? Достаточно вжился! А через час мне уже выступать.
— Чего стоишь? Залезай!
— Это вы ко мне?
Упаковали меня вместе с моими героями. Большая честь. Ну, а где бы ты хотел сейчас быть? Отдельно? Так не напишешь никогда.
Привезли, что характерно, не в отделение, а в какой-то спортивный ангар. Сердце мое упало. То есть эта работа у них не надоевшая, обыденная, а сверхурочная, видать, неплохо оплаченная — так что будут работать с душой.
Характерная деталь: тут же, в этом бункере, спортивные тренировки шли. Лысые мордовороты штанги толкали, другие настойчиво, обливаясь потом, гребли на условной железной лодке, не отвлекаясь на наши крики и стоны, которые вскоре тут раздались. Но этих еще можно понять: им вскоре, возможно, точно такая же работа предстоит — чего отвлекаться?
Более поразительно, что девочки-ангелочки, с обручами и лентами танцующие под музыку Чайковского, извлекаемую из белого рояля интеллигентной очкастой женщиной, тоже не обратили ни малейшего внимания на побоище, что нам учинили тут. Решили, видимо, что это какой-то турнир по боям без правил и со связанными руками у одной из сторон, по моде времени. Афиши такие висят. Характерно, что и исполнители вовсе не тушевались, даже милицейская форма не смущала их — наоборот, как бы подчеркивали жестокость и цинизм. Да, милиция тут полностью переменила ориентацию! Тоже напоминает какой-то фильм. «Из всех искусств для нас важнейшим является кино!»
— Ну что, сука? Скоро ты уберешься отсюда? — волосатая лапа сжала Пекино горло.
— Зоя! А давай стоя! — смело Пека прохрипел.
Удар! И тут же — божественное «Лебединое озеро». Вынесло все оно! Похоже, что при такой всеобщей терпимости нам хана.
Но голос все же раздался. Сначала гулко хлопнула крышка рояля, струны отозвались.
— Вы долго еще? — строго произнесла аккомпаниаторша. — Вы мешаете нам! У нас мероприятие. Найдите другое время.
— Сейчас, Софья Павловна, — главный глянул на часы. — Уже заканчиваем.
Видимо, работа тоже почасовая. И корячиться хоть минуту лишнюю, да еще на сверхурочной, никто не собирался. Это и спасло...
Для бодрости зашли в гараж, допили. Главное — бодрости не терять.
— Ну все, — я сказал Пеке. — Пора сдаваться властям.
Под властями я, ясное дело, Инну подразумевал.
По дороге еще купили елочку у ханыги.
— С материка привез! Недешево обошлась.
Пека и не скупился: скоро Новый год!
— Упала консоль, — так Пека ей наши травмы объяснил. Я гордился им! Что значит специалистом быть. Консоль! Сдержанно и емко. И ничего больше можно не объяснять: дилетантам бесполезно. Как художник слова, восхищался и одновременно сладко погружался в сон.
— Не спи! — звонкий голос Инны, спасительный луч. — У тебя выступление через полчаса!
Да, емкий вечерок! Сел. Пока что еще не встал. Но все уже слышал и многое понимал. Я глянул на Пеку, спавшего на соседней тахте.
— Он так ждал тебя. Если б не дурацкая забастовка эта! Увольнять его ребят стали. Ну, оболтус этот: не брошу своих!