Прозрачно всё, воздушно и легко,
Скользит вдоль неба парус осиянный,
За ним весь мир воздушностью влеком,
Простерт и день по солнцу далеко,
Как будто медленным он счастьем пьяный.
Не веришь, нет, я знаю — ты устал,
Ты в золотой свободе не уверен;
О, как прекрасны мертвые уста —
Не правда-ли — там, где-то, у Христа,
Или у женщины, которой ты неверен.
Прозрачно тень касается лица,
Прозрачно сердце голубой природы;
Сольешься в ней, как крайности кольца,
Забудешь всё, забудешь до конца
И совести мучительные роды.
«О любви мне говори…»
О любви мне говори —
Как тебя любили, —
От зари и до зари
Счастливы ли были?
Говорила ли ему
О любви последней,
Так же верила всему
В синий вечер летний?
Виновата ли ты в чем,
Что любовь любила? —
За твоим была плечом
Вся земная сила!
Как же ты любила вновь,
Навсегда прощалась,
Или древняя любовь
Болью оказалась?
Не казалось ли тебе,
Что любовь такая
На костер к своей судьбе
Уведет, толкая?
Ледяная — и живет
Та судьба кострами:
Не иди, когда зовет
Легкими перстами.
Тунис в звездах
Уснувший порт, гитара в темноте
Все итальянские мотивы вторит;
А Млечный Путь в безмерной высоте,
Срываясь звездами, над морем спорит —
Что глуше в легкой тишине,
Что глубже в полной вышине.
Ночное Тютчева не знать нельзя.
Нельзя не жить Арагвенной печалью —
«На холмах Грузии». И вот, скользя,
Пришла печаль, и шелковою шалью
Сжимает туго сердце и плечо,
Которому от сердца горячо.
Распяты в небе реи кораблей,
Высоко подняты морские тени;
А юнга все поет про журавлей,
Распластанных в волнах морской кипени,
О том, что дева, будто сгоряча,
В любви сгорела тихо, как свеча.
О сколько звезд над Африкой твоей!
Их может быть на Черноморье столько —
В тиши, в ночи, средь жатвенных полей,
В сверканье росном, где колосья стойко
Так бурно в грозах вынесли свой рост,
Где звездный всплеск божественен и прост.
Теплом согрет, еще теченьем дня
Так щедро пролитым в долинах Керуана,
Вдруг вижу я, как Лермонтов меня
Касается; его мерцает рана
Под звездами — горячей и земной,
И кто-то в звездах плачет надо мной.
СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ
«Вот опять загорятся пески…»
Вот опять загорятся пески,
Замаячится море огнями,
Будут звездные всплески
Пьяными.
А рядом, в пустыне,
Где не видно солнца в яркости,
Новые в ночь остынут
Кости.
Серенадная ночь заглушит
Образы, сонно, на крышах.
И будет медлительней шаг
Души.
Луна, подражая кубистам,
Фантазию встретит на городе,
И опять я один из ста
Буду голоден.
Будет снова мята постель,
От придуманных дерзостей,
Буду силиться писать нежности,
Стихи.
Захочу опять искриться,
Как на пальмах самум,
Чтоб не узнать самому
Муть лица.
И опять окрылено, вдруг,
Перепутаю райские ценности
И устану усталость нести
К утру.
Сборник стихов. 1930. Выпуск III.
«И будет день тяжелый и святой…»
И будет день тяжелый и святой,
На желтых листьях осень станет биться,
И ветер, стиснутый дождливою водой,
Приблизить резко огненные лица.
Сплетется мост добра и зла,
Настанет бредь беснующих молений
И разума — в знакомой лени —
Звездой взмятется синяя зола.
А телу жуткая миражится печаль
— В высоком ястребе подстреленный полет —
Покорные потери на плечах,
Легчайший взмах и недолет.