— Ты тоже выпей! — прервала ее тетушка Сюэ. — Я не позволю ему много пить. А если узнает старая госпожа, держать ответ буду я.
И она приказала служанкам:
— Дайте тетушке кубок вина, пусть согреется.
Мамке Ли ничего не оставалось, как выпить вместе со всеми.
— Вино не подогревайте, я люблю холодное, — предупредил Баоюй.
— Вот это не годится, — возразила тетушка Сюэ. — От холодного вина дрожат руки — ты не сможешь писать.
— Брат Баоюй, наверное, науки, которыми ты так усердно занимаешься, не идут тебе на пользу! — насмешливо заметила Баочай. — Неужто не знаешь, что вино само по себе горячит? Если пить его подогретым, оно быстрее усваивается; а холодное будет разогреваться в желудке. Ведь это вредно для здоровья. Так что оставь эти глупости! Не пей больше холодного вина!
Совет был разумным, поэтому Баоюй отставил кубок с холодным вином и велел подать подогретого.
Дайюй щелкала дынные семечки и, с трудом сдерживая смех, прикрывала рот рукой.
Как раз в это время Сюэянь, служанка Дайюй, принесла своей барышне маленькую грелку для рук.
— Спасибо за заботу! А то я совсем замерзла! Кто тебя прислал?
— Сестрица Цзыцзюань, она подумала, что вам будет холодно, барышня!
— И ты послушалась? — с язвительной усмешкой заметила Дайюй. — Ведь это для тебя так хлопотно! Мне иногда целыми днями приходится твердить тебе одно и то же, а ты все пропускаешь мимо ушей. Никак не пойму, почему любой ее приказ ты исполняешь быстрее, чем исполнила бы высочайшее повеление?!
Баоюй понял, что Дайюй решила воспользоваться оплошностью служанки, чтобы позлословить, и захихикал. Баочай, хорошо знавшая нрав Дайюй, не обратила на ее слова внимания.
— Здоровье у тебя слабое, — улыбнулась тетушка Сюэ, — ты вечно мерзнешь. Вот о тебе и позаботились! Что же тут плохого?
— Вы ничего не знаете, тетя! — возразила Дайюй. — Хорошо, что я у вас! А другие на вашем месте обиделись бы! Неужели у людей не найдется грелки и надо присылать ее из дому? Что они чересчур заботливы, это ладно. Но ведь меня могут счесть избалованной?
— Ты слишком мнительна! — заметила тетушка Сюэ. — Мне такое даже в голову не пришло бы!
Баоюй выпил уже три кубка, и мамка Ли попыталась его остановить. Но где там! Баоюй был в прекрасном расположении духа, беседовал с сестрами, шутил, смеялся.
— Дорогая няня, — сказал он с обидой в голосе, — я выпью еще два кубка, и все.
— Смотри! — сказала мамка Ли. — Отец дома и в любую минуту может спросить тебя о занятиях!
Баоюй, раздосадованный, поставил кубок на стол и опустил голову.
— Не порть всем настроение, — проговорила Дайюй. — Позовет отец, скажешь, что тетушка задержала. Няня говорит это просто так, чтобы нас позабавить!
Она легонько подтолкнула Баоюя и процедила сквозь зубы:
— Не обращай внимания на эту старую каргу! Будем веселиться как нам нравится!
Мамка Ли, хорошо знавшая характер Дайюй, стала ей выговаривать:
— Барышня Линь, чем подстрекать его, лучше бы удержала. Тебя он, пожалуй, послушается.
— Я не стану ни подстрекать его, ни удерживать, — с холодной усмешкой возразила Дайюй. — А ты слишком уж осторожна, няня! Бабушка никогда не отказывает ему в вине, и если он у тетушки выпьет немного лишнего, ничего страшного, я думаю, не случится. Или ты считаешь тетушку чужой?
— Право же, каждое слово барышни Линь острее ножа! — сдерживая раздражение, шутливым тоном произнесла мамка Ли.
— Совершенно верно! — смеясь, сказала Баочай, ущипнув Дайюй за щеку. — Стоит этой Чернобровке открыть рот, и тогда хоть злись, хоть смейся!
— Не бойся, мой мальчик! — успокаивала Баоюя тетушка Сюэ. — Раз уж ты здесь, я угощу тебя на славу! И не принимай все так близко к сердцу, не огорчай меня! Ешь спокойно, я тебя в обиду не дам. А опьянеешь, заночуешь у нас. — И тетушка Сюэ приказала служанкам: — Подогрейте еще немного вина. Мы с тобой выпьем еще по два кубка, — снова обратилась она к Баоюю, — а потом будем ужинать.
Баоюй повеселел, а мамка Ли сказала служанкам:
— Вы тут присматривайте за ним. А я только переоденусь и сразу вернусь. — Расстроенная, она попросила тетушку Сюэ: — Госпожа, не позволяйте ему пить лишнее…
Не успела мамка Ли уйти, как взрослые служанки улизнули. Остались две девочки — они изо всех сил старались угодить Баоюю.
Вскоре тетушка Сюэ приказала подать ужин, а вино унести. Баоюй без всякого удовольствия съел немного куриного супа с маринованными ростками бамбука и выпил отвар отборного осеннего риса. После ужина Баоюй и Дайюй утолили жажду несколькими чашечками чая. Теперь тетушка Сюэ больше не беспокоилась.
Сюэянь и остальные служанки уже поели и дожидались Дайюй и Баоюя.
Дайюй встала и решительно заявила:
— На сегодня, пожалуй, хватит. — И обратилась к Баоюю: — Пойдем?
Баоюй прищурился и снова поглядел на нее:
— Пойдем!
Они стали прощаться со всеми. Девочка-служанка подала Баоюю широкополую, из красного войлока, шляпу от снега. Баоюй приказал служанке надеть ему шляпу и наклонил голову. Служанка встряхнула шляпу и нахлобучила Баоюю по самые брови.
— Постой, что же ты делаешь! Дура! Поучилась бы у других! Дай-ка я сам!
— Подойди ко мне, я надену! — предложила Дайюй.
Осторожно придерживая маленькую шапочку с красными бархатными кистями на голове Баоюя, Дайюй аккуратно надела шляпу так, чтобы остались видны повязка на лбу, заколка для волос и кисти.
— Теперь можешь надевать плащ! — заявила она, оглядев Баоюя.
Баоюй набросил плащ.
— Подождал бы, пока вернутся твои няни, — заметила тетушка Сюэ.
— Не хватало еще, чтобы я их ждал! — возмутился Баоюй. — Пойдут служанки, и ладно.
Но тетушка Сюэ все же дала им в провожатые еще двух девушек.
Извинившись перед тетушкой Сюэ за доставленные ей хлопоты, Баоюй и Дайюй отправились к матушке Цзя. Та еще не ужинала и очень обрадовалась их приходу. Заметив, что Баоюй захмелел, она велела ему идти к себе отдыхать, а служанкам приказала хорошенько за ним присматривать. Потом вдруг вспомнила о провожатых Баоюя и спросила:
— Что это не видно мамки Ли?
Баоюй и Дайюй побоялись сказать, что она расстроилась и потому ушла, и ответили:
— Она нас проводила, а потом неожиданно отлучилась по каким-то делам.
— Стоит ли о ней спрашивать? — сказал Баоюй. — Не будь ее, я прожил бы по крайней мере на два дня дольше!
Он круто повернулся и, слегка пошатываясь, ушел. В комнате у себя он увидел на столике тушь и кисти.
— Хорош! — принялась упрекать его Цинвэнь. — Велел мне растереть тушь, с утра с жаром взялся за работу, написал три иероглифа, а потом бросил все и ушел! Обманул меня, заставил прождать целый день! Ну-ка, садись и пиши, пока не испишешь всю тушь!
Только сейчас Баоюй вспомнил, что произошло утром, и рассмеялся:
— Где же иероглифы, которые я написал?
— Да он пьян! — ахнула Цинвэнь. — Ведь, уходя во дворец Нинго, ты сам велел мне наклеить их над воротами. Я побоялась, что другие не справятся, и сделала это сама, взобравшись на высокую лестницу. До сих пор руки от мороза как деревянные!
— Подойди ко мне, я их погрею, — улыбнулся Баоюй.
Он взял Цинвэнь за руки, и они стали любоваться иероглифами, приклеенными над входом.
Пришла Дайюй.
— Милая сестрица, — обратился к ней Баоюй, — скажи честно, какой из иероглифов написан искусней?
Дайюй подняла голову, прочла: «Двор Наслаждения пурпуром» — и с улыбкой сказала: