Мысли одна печальней другой лезли в голову. Здоровье у нее слабое, она уже взрослая, но ни тетя, ни бабушка пока ни словом не обмолвились о замужестве, хотя сердце Баоюя принадлежит ей, сомнения тут нет. Как жаль, что родители в свое время не помолвили ее с Баоюем! Но ведь могло быть и хуже — просватали бы за другого, и неизвестно, каким бы он оказался — хорошим или плохим.
Нет, пусть лучше все будет так, как сейчас. По крайней мере, есть хоть какая-то надежда.
Терзаемая сомнениями, Дайюй вздохнула и, как была, не раздеваясь, прилегла на постель…
— Барышня, к вам пожаловал господин Цзя Юйцунь! — вдруг услышала она голос девочки-служанки.
«С какой стати он явился? — удивилась Дайюй. — Ну, училась я у него, и что? Не мальчишка же я, чтобы так запросто ко мне заявляться. И хотя он друг моего дяди, мне незачем к нему выходить».
— Поблагодари господина Цзя Юйцуня за внимание и скажи, что я нездорова и выйти никак не могу, — приказала Дайюй служанке.
— Он пожаловал с доброй вестью. За вами приехали из Нанкина, — произнесла служанка.
Вдруг появились Фэнцзе, госпожи Син и Ван и с ними Баоюй.
— Мы пришли тебя обрадовать, — сказали они, — и проводить в путь.
— Я вас не понимаю, — промолвила Дайюй.
— Не строй из себя дурочку, — покачала головой Фэнцзе. — Ты прекрасно знаешь, что твой отец назначен на должность начальника провиантского управления провинции Хубэй, что он женат вторым браком и живет с новой супругой в полном согласии. В нынешнем его положении он не может допустить, чтобы дочь его находилась у чужих, это наносит ущерб его достоинству. Вот он и поручил господину Цзя Юйцуню просватать тебя за вдовца, родственника твоей мачехи, и сразу после возвращения в родительский дом тебе предстоит переехать к мужу. Так решила мачеха и попросила, чтобы в пути тебя сопровождал господин Цзя Лянь.
От услышанного Дайюй покрылась холодным потом, но, взяв себя в руки, решительно заявила:
— Все это выдумки сестры Фэнцзе!
Госпожи Син и Ван переглянулись:
— Ну, раз она не верит, пойдем!..
— Не уходите, — сдерживая слезы, взмолилась Дайюй. Но женщины, будто не слыша, холодно усмехнулись и пошли к выходу.
У Дайюй комок подступил к горлу. «Надо бежать к старой госпоже, — подумала девушка, — просить, умолять. Некому больше меня спасти».
Она помчалась к матушке Цзя, пала перед ней на колени, взмолилась:
— Бабушка, спасите меня! Я лучше умру, чем уеду отсюда! Позвольте мне быть всегда возле вас!
— Мне нет до этого никакого дела, — ответила матушка Цзя равнодушно.
— Как же быть, бабушка! — Дайюй разрыдалась.
— Ты выходишь за вдовца? И прекрасно! — произнесла матушка Цзя. — По крайней мере, у тебя будет два туалетных ящика — один твой, другой — первой жены!
— Бабушка! — молила Дайюй. — Мне ничего не нужно, спасите меня!
— Глупости! — отвечала матушка Цзя. — Ты как малый ребенок. Девушка рано или поздно должна выйти замуж. Не вековать же тебе у нас!
— Не гоните меня! Я готова быть вашей рабыней, чтобы заработать на пропитание! Заступитесь же за меня! — Дайюй еще крепче прижалась к коленям старой госпожи. — Ведь вы любили и жалели меня! А в такой тяжелый момент хотите покинуть? Я — ваша внучка, дочь вашей дочери! Хоть ради нее спасите меня!
— Юаньян, отведи барышню, — промолвила матушка Цзя. — Я устала от ее нытья!
Поняв, что мольбы тщетны и остается лишь покончить с собой, Дайюй вышла. Значит, все это время бабушка и сестры лишь притворялись добрыми, лицемерили! Да и зачем, кому нужна сирота?
Может быть, Баоюй поможет? Что-то его не видно? В тот же миг появился Баоюй.
— Поздравляю, сестрица! — захихикал он.
Дайюй не выдержала и прямо при посторонних напустилась на него:
— Теперь я вижу, какой ты безжалостный!
— Безжалостный? — удивился Баоюй. — Но у тебя есть жених, и отныне каждый из нас пойдет своей дорогой.
Гнев душил Дайюй, но она не знала, что делать. Схватила за руку Баоюя и воскликнула:
— Дорогой брат! И ты гонишь меня.
— Я тебя не гоню! Живи здесь, если хочешь, — ответил Баоюй. — Ты приехала к нам потому, что мы с тобой были помолвлены. Вспомни, как я относился к тебе!
Может быть, их и в самом деле в детстве помолвили, — подумала Дайюй, и печаль ее сменилась радостью.
— Я поклялась хранить верность тебе всю жизнь! — воскликнула девушка. — Ты не отвергнешь меня?
— Я же сказал, оставайся! Не веришь словам — загляни в мое сердце.
Он схватил нож, ударил себя в грудь, хлынула кровь. Дайюй подбежала, зажала рану рукой, зарыдала:
— Зачем ты это сделал? Лучше меня убил бы!
— Не плачь! — стал успокаивать ее Баоюй. — Я просто хотел показать тебе свое сердце!
Дайюй, плача, обняла его.
— Да, плохо дело! — вздохнул Баоюй. — Как же мне теперь жить без сердца?
Глаза его закатились, и он со стоном рухнул на пол. Дайюй закричала и тут же услышала голос Цзыцзюань:
— Барышня, барышня! Вам что-то страшное приснилось? Проснитесь же! Разденьтесь и снова ляжете!
Дайюй открыла глаза. Это был дурной сон. В горле пересохло, сердце неровно билось, все тело было в поту, даже подушка намокла.
«Родители не успели помолвить нас с Баоюем. Что же это мне вдруг приснилось?»
Она вспомнила, какой одинокой и бесприютной видела себя во сне, и представила, что было бы с нею, не стань Баоюя. С трудом заставила она себя раздеться, легла и велела Цзыцзюань накрыть ее одеялом. Однако уснуть не могла и ворочалась с боку на бок. Ей чудились чьи-то жалобные стоны — не то дождь шумел, не то завывал ветер. С этими звуками смешивалось мерное похрапывание Цзыцзюань.
Из окна потянуло холодом, Дайюй стало знобить, она приподнялась, натянула одеяло на плечи. Снова легла и задремала было, но в это время в ветвях бамбука защебетали птицы. За окном посветлело.
Сон как рукой сняло. Дайюй закашлялась и позвала Цзыцзюань.
— Вы не спите, барышня? — удивилась Цзыцзюань. — Опять кашляете? Может, простудились? Уже светает. Скоро солнце взойдет. Поспите хоть немного, не думайте ни о чем. Сон придаст вам сил!
— Неужели ты думаешь, что я не хочу уснуть? — усмехнулась Дайюй. — Просто не могу. Это ты спишь себе да похрапываешь.
Дайюй снова закашлялась, а потом спросила:
— С чего это вдруг ты проснулась?
— Так ведь утро уже, — ответила Цзыцзюань.
— Раз проснулась, дай мне другую плевательницу, — попросила Дайюй.
Цзыцзюань взяла плевательницу, чтобы сменить, и заметила в ней кровь.
— Вот беда! — не сдержала она испуганного возгласа.
— Что случилось? — спросила Дайюй.
— Ничего особенного, — спохватившись, ответила Цзыцзюань. — Я чуть не уронила плевательницу.
— Только-то? — с сомнением произнесла Дайюй.
— Конечно! — быстро ответила Цзыцзюань.
Голос ее дрогнул, комок подступил к горлу, из глаз покатились слезы. Дайюй не раз чувствовала во рту сладковатый привкус крови, и сейчас, по взволнованному голосу Цзыцзюань, все поняла.
— Иди в комнату, а то простудишься!
Цзыцзюань поддакнула, голос ее прозвучал еще печальнее — казалось, девушка всхлипывает. Дайюй похолодела от страха.
— Почему ты плачешь? — спросила она Цзыцзюань, когда та подошла, утирая слезы.
— А я не плачу, — с притворным изумлением произнесла девушка. — Что-то в глаз попало. — И добавила: — Сегодня, барышня, вы полночи кашляли и проснулись раньше обычного!
— Мне очень хотелось спать, — ответила Дайюй. — Но, как нарочно, сон бежал от меня.
— Вы нездоровы, барышня! — встревожилась Цзыцзюань. — Постарайтесь не думать о печальном. Главное — здоровье. Недаром пословица гласит: «Хочешь, чтобы всегда был огонь в очаге, береги деревья!» Кто здоровье бережет, тот долго проживет. Уж если о себе не думаете, пожалейте старую госпожу и госпожу, они вас так любят!