Иван, хоть и не любил рыбных блюд, однако вынужден был признать, что уха удалась на славу.
Ему, как пострадавшему от щуки, положили щучью голову, чем немало его озадачили. Разбирать рыбьи головы молодой человек не умел, и Ерофей Фомич вдоволь поизгалялся над его неуклюжестью. Впрочем, несмотря на язвительные замечания лешего, еда показалась Ивану божественно вкусной. Так что, когда вся компания выбралась из землянки в морозную тьму, то дух его, находясь в молодом, выспавшемся и сытом теле, пребывал в прекрасном расположении.
Шли всё той же тропинкой, по которой Иван, стараниями лешего, сначала метался всю ночь, а затем, наутро выбрался из чащи.
На этот раз дорога оказалась вовсе уж короткой. Ерофей Фомич, нещадно фальшивя, затянул было "Белым снегом, белым снегом ночь тревожная ту стёжку замела...", однако едва успел пропеть полтора куплета, как уже и пришли. Нет, не на поляну, а к оврагу, на дне которого бил родник, давая начало ручью, покрытому теперь тонкой ледяной коркой.
Через балку - довольно, надо сказать, глубокую - был переброшен навесной мосток, а сразу за ним, почти на краю обрыва, среди леса возвышался добротный, но не лишенный изящества дом.
Цокольный его этаж, аккуратно сложенный из природного камня, венчал деревянный сруб. Тепло светившиеся окна обрамляли резные наличники, и такая же, в виде растительного орнамента резьба украшала столбы невысокого крыльца. К нему, прямо к ступенькам вела от мостка короткая, расчищенная от снега дорожка. На самом же крыльце гостеприимно горел зелёным светом необычный фонарь - свеча, поставленная в бутылку с отколотым горлышком.
Иван не стал гадать про обитателей дома. И, у спутников своих спросить не успел - слишком быстро вся компания, миновав мосток, оказалась возле дверей. Леший, услужливо их распахнув, пропустил молодого человека вперёд. Подгоняемый любопытством, тот шагнул внутрь, и в следующую секунду... едва не лишился чувств - из полумрака на него кровожадно взирали два неописуемо отвратительных монстра.
Волна первобытного, ни с чем несравнимого ужаса накрыла Ивана с головой, придавив к полу так, словно все, от начала времён, страхи человечества вдруг разом обрушились на него. Ноги подкосились, и упав на колени, молодой человек, не в силах кричать, заскулил сведённым судорогой, перекошенным ртом обречённо и жалобно. К счастью, руки тоже не слушались, иначе бы Иван выцарапал себе глаза, лишь бы не видеть кошмара столь невыносимого, что и смерть казалась желанной, ибо избавляла от него.
Когда же стучащее пулемётной очередью сердце уже, кажется, готово было разорваться, ужас вдруг отступил. Волна схлынула.
Иван, жадно хватая воздух, действительно напоминал сейчас чудом спасшегося утопающего. Краешком сознания он уловил как хрипло причитает кикимора, и почему-то поминая взбесившихся обезьян, затейливо матерится леший.
Словно, всё ещё не веря в собственное спасение, молодой человек с минуту невидяще озирался вокруг. Наконец, придя более-менее в себя, он обратил внимание на двоих людей, стоявших напротив.
Людей?.. Да, пожалуй, всё же, так. По крайней мере, их человекоподобие было очевидным. Хотя тела их с головы до пят покрывала густая шерсть, а лица походили на обезьяньи, однако в глазах светился разум.
Оба были высоки. Первый, ростом поболее двух метров, обхватив голову широченными ладонями, сокрушённо ею качал. Второй же, или вернее - вторая, поскольку особенности фигуры позволяли в ней женщину, виновато улыбалась. Причём, несмотря на внушительных размеров клыки, не возникало сомнений в том, что её гримаса - именно улыбка, а не оскал.
Никакого ужаса не осталось и в помине, зато ему на смену пришло возбуждённое удивление. Иван, конечно же догадался, кто перед ним.
- Йэти! - воскликнул он.
Ерофей Фомич, до сего момента не перестававший материться, осёкся и глянул на Ивана с укоризной.
- Ну, и на кой было нам голову морочить? Не знает он!.. Енти самые и есть, - леший с видом музейного экскурсовода повёл рукой. - Реликтовые гоминиды. Недостающее, так сказать, звено.
Поджав губы, он многозначительно помолчал и продолжил:
- Вон тот орясина, что повыше, это Ух-ё' Нилбежйыншартсиун. Можно просто Ух-ё, он откликается. А рядом супружница его Вау' Кюлготэтов.
- Можно просто Вау, - проворковала та приятным голосом, и молодой человек не сразу догадался, что голос-то звучит прямо у него в голове.
- Да-да, - продолжала, между тем, Вау. - Вы совершенно правы. Наш речевой аппарат абсолютно не развит. Мы можем издавать лишь несколько примитивных звуков. Зато, в процессе эволюции нам удалось развить способность к телепатическому общению. Согласитесь, это имеет свои преимущества.
- Это моя вина! - телепатически пророкотал басом Ух-ё. - Ваши спутники невольно экранировали Вас, молодой человек. Ваш мыслефон я внезапно обнаружил уже на пороге нашего дома. Запаниковал, и защищаясь нанёс ментальный удар. Инстинктивно. Мне нет прощения! Моя оплошность едва не стоила Вам жизни!
- Но ведь не стоила же! - Вау нежно погладила мужа по руке. - Успокойся, дорогой! Молодой человек невредим. У него поразительно устойчивая психика. Настоящий герой! Кстати, - глянула она на кикимору, - Не соблаговолите ли представить нашего гостя?
- Чего?! - захлопала та глазами.
- Ваней его зовут, - ответил за жену Ерофей Фомич. - Иваном, стал быть. Это я его нашёл!
Снежные люди переглянулись.
- Не может быть! - удивился Ух-ё. - Какое замечательное совпадение!
- У Вас чудесное имя, Иван! - заметила Вау. - Но, любимый, - обратилась она уже к мужу, - Отчего ты не поможешь нашему гостю подняться и не проводишь его в дом? Я же, тем временем приготовлю всем нам бодрящего брусничного морсу.
При слове "морс", леший скривился и замахал на хозяев
- Идите уже оба! Мы сами и поможем и проводим. Ну, паря, слыхал? - спросил он, дождавшись пока йэти уйдут и рывком подняв Ивана с пола. - Морсу! Вот так-то! Ни самогончику, ни мясца тут не дождёшься. Они вагина... то есть, вегета... короче, травоядные. Оба. Как козлы, - леший вздохнул, прикрыл глаза, покивал головой и развёл руками. - Тупиковая ветвь эволюции...
Придерживаемый под руку кикиморой, Иван, всё ещё до конца не оклемавшийся, прошёл в гостиную. По крайней мере, именно так выглядела комната, в которой они оказались. Резная, потемневшая от времени, мебель: обеденный стол, журнальный столик, несколько стульев и стеллаж высотою до потолка, заставленный книгами. В углу уютно потрескивал горящими поленьями камин. Электричества не было. Его заменяли три керосиновых лампы, света от которых хватало, чтобы разглядеть весящие на стенах пейзажи и натюрморты.
Иван, хоть не слишком-то разбирался в живописи, однако, искренне восхитился картинами, и тем самым невольно польстил хозяевам. Как оказалось, рисованием увлекалась Вау, которая слушала отзывы молодого человека со скромной улыбкой.
Вообще, Ивану в гостях понравилось. Помимо брусничного морса, хозяева потчевали мочёной морошкой, печёными яблоками, земляничным суфле и орехами в меду. Все блюда были восхитительны. Ерофей Фомич, демонстративно морщился и плевался, но при том, уплетал угощения за обе щеки.
Сами же снежные люди оказались интересными и приятными в обхождении собеседниками.
Ивана, правда, сперва несколько тревожили их телепатические способности, однако Ух-ё развеял его опасения. Они могли читать лишь те мысли, которые он и без того собирался озвучить. И, не только по этическим соображениям.
На заре эволюции, как выяснилось, Homo sapiens тоже были сильными телепатами. Затем, однако, сказалась склонность человечества к агрессии - начались войны, появились враги, а от врагов лучше скрывать свои замыслы, заменив их словами. Так легче врать. Со временем люди научились выстраивать ментальную защиту. Настолько мощную, что взломать её под силу только очень опытному телепату, однако в этом случае, человек всегда лишался рассудка.