– Русь, – пояснил он на всякий случай. – Русин, словен.
Тот кивнул, хлопнув легонько по спине, и рукой предложил следовать за собой.
Лицедей что-то рассказывал по пути. Скоморох тупо переставлял ноги, лишённый сил даже на то, чтобы попытаться понять провожатого или хотя бы возрадоваться собственной удаче. Да удаче, ибо куда бы ни привёл его новый знакомец, там вряд ли будет хуже. Возможно, ему предстоит отрабатывать хлеб, возможно, трудиться до изнеможения – это ли печаль?
Они покинули старый город и скоро оказались возле большого, но заброшенного дома. Развалины скрывались в глубине сада, точь-в-точь такого, в каком ночевал всё это время сам Скоморох. Крыльцо с известняковыми колоннами оказалось наглухо заколоченным, всё вокруг заросло высокой травой. Лицедей отошёл вдоль стены в сторону, где, откинув доску, показал спутнику лаз.
Через дыру они попали в просторное помещение с множеством дверей, занавесок, лестниц. Какие-то люди ходили туда-сюда, собирались кучками, разговаривали на полудюжине языков. Провожатый переговорил с одним, с другим, немного поругался, показывая на гостя. Затем, смачно плюнув, потащил новгородца за рукав вверх по одной из лестниц.
Комната, в которую они поднялись, была обставлена дорогой, хотя и пришедшей в негодность, утварью. Столик с подломленной ножкой покосился, словно тонущее судно; кресло, лишённое половины дощечек, торчало посреди разрухи скелетом. К стене прислонена была кровать, но её, видимо, затащили сюда позже, ибо помещение никак не походило на спальню. Скорее всего, здесь когда-то работал писарь богатого вельможи, а возможно учитель – наставник хозяйских детей…
Всюду лежала пыль. Заколоченное снаружи окно пропускало немного света, что придавало пыльному покрову особую древность.
Человек знаками предложил Скомороху ждать, а сам вышел. Впрочем, скоро он вернулся с кувшином воды и миской, источающей запах мяса. Затем исчез вновь и уже надолго.
Новгородец жадно проглотил варёную баранину. Долго пил из кувшина.
Жизнь снова заиграла красками. Силы возвращались. Будущее представлялось по крайней мере сытым. Если же его заставят работать сверх меры, он всегда может сбежать. Вот только подучит малость язык и обзаведётся знакомыми.
Прошёл час или чуть больше. Скоморох успел немного вздремнуть. Его спаситель вернулся с седым стариком.
– Кто ты, откуда, чего ищешь здесь? – присаживаясь рядом, спросил старик по-русски, хотя и не без усилия подбирая слова.
Скоморох назвался скоморохом. Сперва он собирался наврать, поведав спасителям что-нибудь жалостливое. Про крушение корабля и долгие годы рабства у нечестивых, про счастливый побег и мытарства по чужим краям. Но потом решил выложить всё, как есть. Он рассказал печальную повесть о кончине владыки и о своём деле, которое завело так далеко от дома. Поделился навязчивым замыслом отомстить московскому викарию.
Старик переводил на греческий. Лицедей кивал, казалась, весьма удовлетворённо. Потом что-то сказал.
– Его зовут Трифон, – перевёл старик. – Он взял ответственность за тебя перед братьями, так что не подводи его. Меня же можешь называть Дедом. Настоящее имя я и сам давно позабыл.
Хозяева развалин ещё переговорили по-гречески, после чего Трифон ушёл, а старик предложил:
– Ты можешь остаться с нами. На день, на два, сколько захочешь.
– С кем, с вами? – тут же спросил новгородец. – И зачем я вам? Кто все эти люди? Что делают они в заброшенном доме?
– Здесь собираются недовольные властью, – ответил старик. – Тайное братство.
– Тайное братство? – Скоморох удивился.
– Ну, пожалуй, братство – это сильно сказано, – признал Дед. – Тайное общество, союз вольных людей, в котором есть место всякому, у кого свои счёты с властью. Вот как у тебя, например.
Старик, задумавшись, откусил заусенец.
– Один из императорских чиновников презрительно назвал нас сумконошами. Так мы и называем себя теперь. Нищие. Сумконоши. Оборванцы. Птохи. Нас предпочитают не замечать. А зря.
– И что, все нищие? – Скоморох почуял, что оказался близок к силе, которая способна помочь и ему.
– Разные люди собрались, – ответил дед. – Нищих как раз немного. Здесь и бывшие вельможи, и военные, и монахи, и торговцы. Одни присоединились на время, дабы переждать опалу, а затем вновь попытать удачу при дворе. Других волнуют утраченные имения, вернув которые, они тут же забудут о смуте. Кто-то разорился от поборов и решил мстить. Кого-то обидели латиняне, других агаряне. Здесь есть и такие, кто раньше едва терпел друг друга. Но нынче былые споры оставлены, обиды забыты, пусть и на время.