1895
Чехарда
Царю тринадцать лет. Он бледен, худ и слаб.Боится пушек, гроз, коней и домового,Но блещет взор, когда у сокола ручногоЗабьется горлица в когтях зардевших лап.
Он любит, чтоб молил правитель-князь, как раб,Когда для подписи уж грамота готова;И часто смотрит он, не пророняя слова,Как конюхи секут сенных девиц и баб.
Однажды ехал он, весной, на богомольеВ рыдване золотом – и по пути, на всполье,Заметил мальчиков, игравших в чехарду...
И, видя в первый раз, как смерды забавлялись,Дивился мальчик-царь: и он играл в садуС детьми боярскими, но те не так смеялись.
1895
* * *
Родился я, мой друг, на родине сонета,А не в отечестве таинственных былин, —И серебристый звон веселых мандолинМне пел про радости, не про печали света.
На первый зов мечты я томно ждал ответаНе в серой тишине задумчивых равнин, —Средь зимних роз, у ног классических руин,Мне светлоокий бог открыл восторг поэта!
Потом... не знаю сам, как стало уж своимВсе то, что с детских лет я почитал чужим...Не спрашивай, мой друг! Кто сердце разгадает?
В моей душе крепка давнишняя любовь,Как лавры той страны, она не увядает,Но... прадедов во мне заговорила кровь.
1895
Петр Якубович
Из Сюлли-Прюдома
Затерявшийся крик
Игрой мечты ушел я в глубь вековИ вижу юношу: болезненный, печальный,Возводит он с толпой других рабовХеопсу мавзолей пирамидальный.
Вот он несет на согнутой спинеЧудовищный гранит.Дрожащая походка...Глаза глядят страдальчески и кротко...И страшный крик раздался в тишине!
Тот крик потряс весь воздух, строй эфира,Дошел до звезд – и там, за гранью мира,Все вверх идет в пространстве вековом.
Он ищет божества и правды бесконечной...Прошли века. Гигант остроконечныйНад деспотом стоит в величии немом!
1880
Раны
Со стоном падает в сражении солдат.Его возьмут, забрызганного кровью,В больницу отвезут и рану заживят.И в ясный день поддельному здоровью
Он верит, как дитя... Но с запада сыройПодует ветер вдруг, и в облаках туманаПотонет солнца блеск, – и вновь заныла рана!И веры нет в душе его больной!
Так прихоть времени всесильна; так, порою,На месте, где душа поражена судьбою,Я плачу, воскресив забытую печаль.
Слеза, печальный звук, одно пустое слово,Иль тучка в небесах, – как луч, осветят сноваПогибших лет затерянную даль!
1880
Крылья
Ребенком, крыльев я у бога все молилИ рвался к небесам неопытной душою.Там все торжественной дышало тишиною —Мой детский вопль туда не доходил.
Желанием борьбы, желанием простора,Широкого, как мир, душа была полна...Прошли года – и что ж? По-прежнему ясна,Заманчива лазурь для любящего взора.
Но нет в душе моей старинного огня!О, кто ж ты, демон зла, карающий меня,Сильней дающий мне познать ярмо бессилья?
Жестокий! Для чего ты дал спине моейГнетущие к земле громадностью своейИ все трепещущие крылья?..
1880
Могила
Его сочли бездушным мертвецом.Но он проснулся. Рот окостенелыйХотел кричать, но крик его несмелыйБыл заглушен каким-то потолком.
И в странной пустоте, холодной и бездонной,Без звуков, без лучей, лежит он одинок,Тревожно слушая... Испуганный зрачокПронизывает мрак безжизненный и сонный.
Кругом царит загадочный покой...Вот хочет он привстать... и – ужас! – головойУдарился о доски гробовые!
Усни и ты, душа моя,Не плачь, не рвись в небесные края,Чтоб цепи не почувствовать земные!
1880
На башне
На башне, в поздний час, ученый наблюдал,Как звездный хор торжественно и смелоСвой вечный путь в пространство направлял;А утро в бесконечности белело.
Он вычислял... Средь золотых мировКомета встретилась внимательному взору,И грозному он молвил метеору:«Ты вновь придешь чрез столько-то веков!»
Звезда придет, веленье исполняя,И обмануть не сможет никогдаНауки вечной, в вечности блуждая!
Пусть человечество исчезнет без следа:На башне бодрствовать упорно и тогдаТы будешь, Истина святая!