«За смесь милого воздержания от простого наслаждения,
Жалких процветающих, с их изумлённо потраченным просмотром?» (125, 7-8).
Строку 7 следует читать неразрывно с предыдущей, где повествующий, продолжая сюжетную линию детально описал внутренний мир «жалких процветающих» обитателей: «…слишком большую аренду оплатив за смесь милого воздержания от простого наслаждения». Шекспир часто использовался в своих произведениях литературный образ «аренды», например, в строке 4 сонета 18: «летняя аренда имеет чересчур короткий срок», поэтому читателю не стоит воспринимать его в прямом смысле слова. Под словом «обитатели», автор подразумевал придворных аристократов различных сословий, в число которых входили фавориты или приближенные к трону, о которых читатель сможет ознакомится ниже в переводе сонета 25.
Безусловно, бард под фразой: «смесь милого воздержания от простого наслаждения», подразумевал извечное, даже в мелочах подобострастное угождение коронованной особе.
В строка 8, бард дал более расширенный образ придворных обитателей, как «жалких процветающих, с их изумлённо потраченным просмотром». Знаком вопроса в конце строки автор указал на то, что данный образ «обитателей», был сформирован повествующим с помощью своих наблюдений, на основе эмпирического опыта.
— Но о каком «изумлённо потраченном просмотре» идёт речь в строке 8?
Определённо, читателю станет, ясно обратившись к красочной метафоре строк 5-6 сонета 25:
«Великих принцев фавориты свои прекрасные листья разбросали
Зато, как Календулы от солнца взгляд (получали)» (25, 5-6).
Где автор сравнил придворных «обитателей» с цветками календулы. Безусловно, изумлённо потраченный взгляд в сторону коронованной персоны, мог быть бесполезным, по причине часто меняющегося настроения. Хочу отметить, что второе четверостишье сонета 125, где автор раскрыл образ придворных «обитателей», по очевидной причине связан с сонетом 25.
В третьем катрене сонета 125 и заключительных двух строчках, автором был описан эпизод его сделки с одним из осведомителей, из числа вхожих ко двору.
«Нет, позволь мне быть подобострастным для тебя,
И прими ты, моё подношенье, бедное, зато даром» (125, 9-10).
В строке 9, повествующий бард обратился к придворному «информатору: «Нет, позволь мне быть подобострастным для тебя». Обращением к доносчику на «ты», автор выразил свою неприязнь к нему или ней. Однако, обращение может дать намёк читателю, на то, что доносчиком могла быть персона женского пола, из числа вхожих ко двору, — во-первых.
Во-вторых, следующая последовательность сонетов адресована «тёмной леди», исходя из этого может возникнуть детерминированное предположение, что этим информатором могла быть Амелия Бассано Ланьер. Учитывая тот факт, что на протяжении всей последовательности сонетов «Тёмная леди», повествующий бард обращался к ней в сонетах последовательности «Тёмная леди» на «ты», — в-третьих.
В-четвертых, Амелия Бассано заводила романы с мужчинами из числа придворной знати не случайно, а по заданию лорда Генри Кэри, который был двоюродным братом королевы Англии. Причём романы Амелия Бассано с мужчинами начинались неудержанным флиртом, который чаще не доводился до апогея, логического завершения, судя по содержанию сонета 145.
Хочу напомнить, что лорд Генри Кэри, 1-й барон Хансдон был лордом-камергером королевы Елизаветы во время его любовной связи Амелией Бассано, именно он был её «тайным высокородным покровителем» при дворе, намёк на которого присутствует в тексте сонета 145.
В тоже время, Барон Хансдон являлся придворным покровителем, курирующим театральную труппу, ставившую пьесы Шекспира, известную, как «люди Лорда-Камергера».
Согласно тексту сонета 144, Амелия Бассано, слала причиной возникновения «любовного треугольника» между бардом, ей Амелией Бассано и графом Саутгемптоном:
«Две любви у меня есть: отрада и разочарованье,
Как два духа, что мне намекают до сих пор юдолью:
Лучший ангел — человек прекрасный с обаяньем,
Худший дух — женщина, окрашенная душевной болью» (144, 1-2).
В строке 10, повествующий используя литературный приём «аллюзия» с ссылкой на религиозный обряд Авраама «мицва» из Писания, «подношения бедняка» от всего сердца: «И прими ты, моё подношенье, бедное, зато даром». В строке 10, можно обнаружить литературный символизм английского слова «oblation», «подношение», который отражал, установившуюся коррупционную составляющую авторитарного правления Елизаветы I.