«В траве коростеля я слышу дикий крик,
В лесу стенанье филомелы…»
и в стихотворении И. А. Бродского «Подсвечник» (1968):
«…И где-то щебетала Филомела».
Но возвратимся к семантическому анализу сонета 102. Бард с помощью метафоры сравнивает своё воспевание любви с Филомелой, позднее превращенной в соловья. Что неким образом, а именно сюжетом из греческой мифологией даёт читателю ссылку на комедию, пьесу «Сон в летнюю ночь», где также происходят чудесные превращения. Бард сопоставляет себя с соловьем, но даёт себе сравнительную характеристику с Филомелой: «как Филомела, песнь, распевающая в начале лета средь жнивьев». Что позднее, станет основной причиной нескончаемых версий и споров критиков творчества Шекспира.
Бард в строке 8, продолжая аллюзию устанавливает временной промежуток, когда соловей в лице Филомелы прекращает своё пение: «И останавливала свою волынку, с ростом зрелых дней успев».
— Но причём здесь волынка, когда Филомела, вовсе не шотландец?
Когда мы видим применение автором сонета 102 фразеологизма, изобретению которого, точно мы не обязаны самому Шекспиру. Однако автор сонета во фразу «останавливала свою волынку» вложил ассоциативный подстрочник «останавливала своё надоедливое пение»
Краткая справка.
«Тянуть волынку», «Волынку тянуть (завести)» — фразеологизм, крылатая фраза. Иногда можно услышать, как людям, невнятно говорящим или что-то мямлящим, говорят: «Ну, сколько можно волынку тянуть — давай говори быстрее!» Наверняка, большинство людей знает, что такое волынка, когда сразу на ум приходят шотландцы в своих цветастых клетчатых юбках. Но если кто не в курсе то, — это такой духовой музыкальный инструмент, который состоит из воздушного резервуара, сделанного из кожи козы или теленка, с вставленными в него трубками. Звук, который может издавать волынка, очень специфический — монотонный, заунывный и тягучий. Отсюда становится ясно, почему в русском языке, этот инструмент ассоциируется с медлительностью и ленью. Существует, даже глагол — «волынить». Именно, из-за этих звуков волынка стала олицетворением медлительности, надоедливости; создалось даже слово «волынить», которое значит: отлынивать дела, работать кое-как. Слова «волынить и «отлынивать объединяет одна корневая основа, происходящая от имени существительного, — «волынка».
Возвращаясь к содержанию сонета 102, хочу отметить, что аллюзия на Филомелу занимает большую часть сонета строки 5-12, что обусловит окончательную мотивацию барда в последней строке 14.
«Не то, чтоб менее приятным ставшее лето с ними,
Чем её гимны заунывные, замолкли в ночи уже» (102, 9-10).
Все строки сонета детерминировано связаны не только сюжетом, но и литературными приёмами. Поэтому, строка 9, продолжает предыдущую по смыслу «Не то, чтоб менее приятным ставшее лето с ними», где «с ними» бард имеет ввиду «возрастание или рост зрелых дней».
Строка 10, возвращает читателя к Филомеле, где бард сравнивает её надоевшее, а порой назойливое пение с заунывными гимнами, при этом сравнивает жаркие и душные дни лета с заунывными гимнами Филомелы, которые «замолкли в ночи уже». Однако в строке 11, сравнительная метафора воспевания Филомелы в образе соловья, углубляется «будто дикая музыка».
«Но будто дикая музыка, отягощающая ветвь каждую древам,
И сладости растущие, теряют своё милое наслажденье позже» (102, 11-12).
При этом переходит к следующей метафоре, создав переплетение метафор: «будто дикая музыка, отягощающая ветвь каждую древам». Но ввиду того, что время приближается к концу лета то «дикая музыка» Филомелы сравнивается своим отягощающим действием, с созревающими и набирающими сладость плодами на каждой ветви плодовых деревьев, «и сладости растущие, теряют своё милое наслажденье позже». Бард приходит к неутешительному выводу, что свежесть летних дней с пеним Филомелы в облике соловья, также «сладости растущие, теряют своё милое наслажденье позже», буквально всё прекрасное по истечению времени теряет «своё милое наслажденье».