Спустя время чай и топинамбур умерли и кузены уехали в станицу. Последние из нас покидают хутор, когда меняется ветер. И теперь здесь остается только тишина – та, что была в самом начале.
Но мы знаем, что однажды вернемся. Вернемся, когда очистится земля и вернутся подсолнухи. Ты тоже поймешь, когда это случится. По теплоте ветра, по шелесту корней, по мягкому движению.
Вот. Слышишь?
Наташа Подлыжняк
В пыль
– Камера на сто десять.
– Где?
– Вот сейчас. Проехали.
– Фак!
Мы едем с Машей в машине вот уже седьмой час, будем ехать еще примерно столько же. Я соблюдаю дистанцию, сохраняю тайны. Вся молодежь стремится в центр – я шагаю на окраину. От Москвы до КПП «Весело-Вознесенка» 1177 километров.
– Как думаешь, как это будет?
Весь путь за рулем только я, поэтому мы останавливаемся каждые два-три часа. На заправке я иду в туалет, Маша закуривает поодаль. Мы недолго ходим взад-вперед, чтобы размять ноги. Я кручу бедрами: у меня затекает копчик. Мы переночуем в Ростове-на-Дону, чтобы с утра проехать мимо Таганрога и добраться к дневной смене в лагерь. У реки моя вечеринка, правила простые: музыканты – птицы и сверчки, охрана – лужи и кусты. В багажнике палатка, мы планируем разбить ее где-то в красивом месте, чтобы чуть-чуть отдыхать и восстанавливаться вдали ото всех. Тут любуюсь на холодную водную гладь. А около костра сидят собаки – мои милые братья.
– Я совершенно не представляю, – спустя паузу отвечает Маша.
– Я вчера шла мимо «Бланка», там была платная вечеринка, все сидели в креслах на улице и пили коктейли. Небось, каждый по 650. С такими томными взглядами, прям скучали. Мне тошно стало.
– Да, но ты же не знаешь, что они делали до: кому они донатят, где работают. Я не думаю, что им все равно.
– Да, я знаю. Но я не могу позволить себе сидеть вместе с ними. Почему я не могу, а они могут?
Дай всем счастьечка! Дай здоровьечка. Дай им, Боженька, дай немножечко.
Дай всем родичам! Дай, ну что же ты. Хоть по-малому! Хоть тихонечко.
– Маш, я устала.
– Так, тогда ищу заправку и покупаю тебе колу.
Мы шутим, что за рулем я превращаюсь в дальнобойщицу Натаху. Пью колу и жую жвачки. Бывают моменты, когда я начинаю замечать, что моргаю – моргаю, моргаю, а так хочется не моргать, хочется прикрыть веки и убрать руки с руля, тогда я говорю: «Маш, я устала» – и она что-то придумывает. Смотрит ближайшую заправку или выбирает интересный подкаст.
– Придумала! Включаю плейлист для бодрости.
– Еду по России, не доеду до конца! Еду по России, не доеду до конца! Еду по России, не доеду до конца! Где панелька моего отца!
– Через триста метров камера на девяносто.
– Знаешь, без тебя я бы не решилась.
Разбить палатку в приграничной зоне нам не разрешили. Один местный рассказал, что рядом, за селом, есть заповедная зона, там можно расположиться, будет вид на воду. Но каждый раз, когда смена заканчивалась, уже либо было темно, либо у нас не было сил. Палатка так и осталась лежать кирпичом в багажнике.
Эмчеэсник предлагает показать нам их лагерь, или, официально, «пункт обогрева», говорит, там можно спать, и Маша уходит с ним. Я наливаю чай парню из Мариуполя. Протягиваю стаканчик, вместо «спасибо» он говорит: как они собираются город-то восстанавливать, и «Азов, и Ильич» уничтожены. Я смотрю на него, у него серые вдавленные в лицо глаза. Он отходит и садится за стол. На столе букет из полевых цветов.
Я принесла его десять минут назад, когда перестал моросить дождь, – фельдшер Нина потащила меня к обочине:
– Полынь полезная очень. От земляных мошек помогает. А это пижма, вот это тысячелистник, а вот полынь, понюхай!
Я нюхаю. Слева от нас стоит очередь на въезд в Украину. Семьи возвращаются, фуры везут товары. Нина говорит, чтобы глубже я не лезла, там мокро и потом ноги воняют. Я отрываю листок полыни, растираю пальцами, вдыхаю. Этот запах, а еще петрикор перебивают выхлопы фур. Прошел дождь, и это хорошо. Дождь прибивает пыль.
Маша возвращается и говорит, что наша палатка будет вторая с краю.
– Там никого нет, только мы будем.
Палаткой оказывается большой тент на двадцать кроватей. На каждой матрас и подушка. Под ногами волнообразный резиновый пол, в ямках скопилась принесенная земля. Залезая в спальник, я прикасаюсь ногой к железной перекладине раскладушки, мне становится неприятно. Я протираю влажными салфетками ступни, ладони и снимаю линзы.