– Майкл Фромм… – Имя казалось Офи смутно знакомым. – Кто это?
– Это настоящее имя Леандра. А что?
Вместо ответа она протянула Тибальту письмо и вернулась к установке раковины. На первом этаже не было водопровода. Посуду мыли в одном пластиковом корыте с водой, потом ополаскивали в другом. Она поставила их на тумбу и сдвинула вплотную. Ледяная вода колыхалась, задевая костяшки пальцев.
– Он попал в Пфорцхайм, – пробормотал Тибальт. – С ума сойти. А я гадал, куда он запропастился…
Леандр присоединился к сквоту недели через две после его создания. В свои восемнадцать он уже два года как был бездомным. По-немецки почти не разговаривал и вообще часто молчал с напряженным и закрытым лицом.
При Офи он лишь однажды скупо обрисовал историю своей жизни: мать – немка, отец – американец; родители в разводе, и оба не хотят иметь с ним ничего общего.
– Я жил с отцом в Техасе, но мы не сходились во взглядах на жизнь, – сказал он, пожимая плечами. – Так что я собрал денег на билет, чтобы приехать сюда, и остался.
Его виза давно истекла, документов толком не было, и он слонялся от сквота к сквоту.
Однажды он просто исчез – после нескольких недель, проведенных на диване в библиотеке. Они его не искали, решив, что ему было непривычно так долго задерживаться на одном месте.
Офи никогда особо не верила Леандровым рассказам. Легче было считать, что он просто мальчик с буйным воображением; американский студент, путешествующий по Европе и жаждущий необычной жизни.
Это официально выглядящее письмо, впрочем, все меняло. Офи представила себе его так ясно – запертого в тюрьме, в стране, на языке которой он не говорит. Она подумала про его заостренное лицо и почувствовала странное родство. Он тоже был совсем один.
– Мы не сможем оформить поручительство на несуществующего человека. Думаешь, для него нам нужен житель Германии? – размышляла она вслух. – Сколько человек вообще должен для этого зарабатывать? Или можно просто сколько-то кэша показать?
Тибальт медлил с ответом, вертя письмо в руках.
– Слушай, я не думаю, что мы можем себе это позволить, – произнес он наконец, откидываясь на диван. Его рука нервно скользнула по косичкам дредов.
– В смысле? Сколько нам нужно будет собрать для этого денег? Можно, конечно, устроить Соли-пати… – Они уже несколько раз это делали: собирали деньги на инструменты для музыкальной группы Гамлета, а потом что-то для Афганистана.
– Дело не в деньгах. – Тибальт открыл книгу и спрятал в ней взгляд. – Все слишком зыбко, понимаешь? Можно, конечно, тешить себя иллюзией, что мы всех победили и что нам осталась только парочка формальностей… Но они так же думали и в Liebig34.
Liebig34 был старейшим берлинским сквотом, существовавшим с девяностых. Прошлой осенью его разогнала полиция.
– Слушай, но мы не в Берлине… – начала было возражать Офи, но Тибальт прервал ее.
– Именно. И даже в Берлине такое случилось. Мы можем сочинять сказки про нашу сонную полицию и бурное студенчество, но все не так утопично, как тебе кажется. Копы не дремлют, сейчас они закрывают на нас глаза, но стоит ветерку подуть в другую сторону… – он хлопнул в ладоши. – И нам кранты. Ты все-таки начала так жить недавно, а я в некотором роде эксперт – и уверяю тебя: взять ответственность за подростка, которого никто толком не знает, будет полным идиотизмом.
– У него никого нет, – пробормотала Офи, хотя и не была в этом уверена.
– Мы не можем спасти всех, – отчеканил Тибальт. Ей хотелось заметить, что они вообще редко занимаются чьим-нибудь спасением, но тот уже отвернулся от нее. – Если тебе кажется, что нам есть что обсудить, сделаем это на пленуме сегодня. – Тибальт вернулся обратно к книге.
Звякнул фурин, который они использовали вместо дверного колокольчика: в кафе зашли две студентки. Зазвенели монетки в коробочке для пожертвований, и Офи переключила внимание на клиенток.
К концу первой смены кофе совсем закончился. Тибальт, который за всю смену так и не встал с дивана, вдруг вспомнил о каких-то неотложных делах и сообщил, что в магазин сбегать за новым не сможет.
– Напиши в группчате хотя бы! – крикнула Офи ему вслед, но он лишь легкомысленно ей помахал.
В буфете, куда они складывали съедобные пожертвования, нашелся пакет смеси для моккачино. Офи засыпала его в фильтр и щелкнула выключателем. Ошибка стала очевидна почти сразу: смесь запенилась и полилась через край фильтра, вместо того чтобы собраться в кувшине.