- Будь здрав, - по принятому этикету в мире Святослав пожелал императору здоровья.
- Хайре [172] , - в свою очередь ответил Цимисхий.
Князь сказал:
- Ты знаешь, Иван Цимисхий, что я пришел к болгарам по просьбе Никифора Фоки и согласно договоренности. Не думай, что ты победил меня. Я ухожу по той же договоренности, которую передал Никифору Калокир.
- Отдай мне Калокира, - сказал Цимисхий.
Святослав развел руками:
- Если бы я знал, где он... Говорят, что он после Преславы подался то ли в Херсонес, то ли к шишманам. Он мне не нужен. Но есть просьба и к тебе. Ты своим влиянием на печенегов мог бы воздействовать на них так, чтобы они пропустили мою дружину через свою территорию на Русь.
- Я попытаюсь, - ответил Цимисхий.
- Будь здрав, - повторил Святослав и дал команду гребцам отчалить.
- Гелиайне [173] , - ответил император.
Лодии, груженные всякой всячиной, со стрельцами у бортов, готовые в любой момент вступить в борьбу, покидали Доростол. Они выходили на стремнину, окруженные большими морскими кораблями, как по туннелю, ожидая, что в любой момент свершится обвал. Но все, казалось, обходилось мирно, хотя на протяжении всего пути матросы с кораблей освистывали уходящих, били в центавры, пускали злые шутки, которые не понимали русы, и даже показывали голые задницы. Но это разом прекратилось, как только матросы увидели плывущую крепость. Она была высотой в полтора раза больше, чем самый большой драмон. Сорок весел в два ряда были с одной стороны, сорок с другой. Над гребцами по тридцать открытых бойниц с левой и правой стороны. На плоской палубе всего два матроса, хотя могли бы поместиться пятьсот. Это Шивон и Кол, именно их отрядам Святослав поручил вывести крепость. Эта махина плыла не спеша, так что греческие матросы, вылупив глаза, никак не могли понять, что это такое. Плавающая коробка не коробка, судно не судно, но что эта чудо-посуда несла в себе силу и смерть - это стало ясно каждому. У самого оснащенного, недавно построенного драмона с греческим огнем, что прикрывал устье реки при впадении в море, на русской громаде поднялся один парус, и крепость будто толкнул кто-то. И тогда Шивон, поцеловав скифский горшок с горючим, сбросил его на палубу драмона и закричал:
- Ще! Видовали? Мой вам подарок на голую жопу!
На драмоне начался пожар, а крепость все быстрее уходила в открытое море.
Цимисхий стоял на высоком берегу реки недалеко от устья, окруженный свитой, и пытался разглядеть Святослава, но лодии были прикрыты щитами, и из них были видны только макушки воинов. Он даже попытался мысленно посчитать лодии, но сбился. Они ползли ордой черных ощетинившихся ежей по свежей дорожке реки и вызывали у Цимисхия неприязненные чувства, похожие на отвращение. Они ползли медленно, без какой-либо суеты, лениво двигая ножками весел. Это было не беспорядочное отступление, а больше похожее на парад мерзости. С реки доносились звуки барабанного боя, свирелей, крики, хохот матросов, столпившихся на палубах. В отличии от Цимисхия, свита императора улыбалась и порой откровенно смеялась, даже приветствовала такое сопровождение уходящих. На этот счет Цимисхий не давал никаких распоряжений, это позорное сопровождение, видимо, возникло стихийно, само собой в разгар любопытства и враждебности. Но когда появилась крепость, все умолкло.
- Это что? - невольно спросил Цимисхий, коснувшись рукава рядом стоявшего Варда Склира.
- Похоже на Ноев ковчег, - скептически улыбаясь, ответил полководец. Свита императора уже не улыбалась и не смеялась, а, разинув рты, пыталась понять, что за чудо-махина плывет последней по реке. У самого выхода в море что-то вспыхнуло, и Цимисхий приостановился перед тем, как сесть на коня:
- Вурц, что это значит? - спросил он у проходившего мимо полководца. Тот, не видя ничего, пожал плечами и неуверенно ответил:
- Что-то загорелось...
- Я же приказывал никого не поджигать, - недовольно сказал император, садясь на коня.
- Это надо спросить у Льва, как-никак он друнгарий флота, - с иронией ответил Вурц. Вообще Вурц не любил Льва и каждый промах флотоводца выставлял напоказ. Это хорошо знал и учитывал Цимисхий.