После ухода русов и занятия крепости Доростол, наведения положенного порядка и размещения войск Цимисхий объявил о долгожданной победе, наградил воинов деньгами и подарками, объявил праздничный обед всему войску с обилием вина, благо оно нашлось и в подвалах Доростола. Русы пили мало, даже везти с собой огромные бочки было ни к чему.
Перед всеобщим праздником победы император созвал в последний раз военный совет. И начал он не с поздравления полководцев, друнгариев и других воинских чинов, а с анализа событий, ошибок, которые допускались руководством подразделений, начиная с разгрома передового отряда и кончая слабостью центра, допустившего прорыв русов. Он осуждал Склира, критиковал Вурца, упрекал многих друнгариев кавалерии и «бессмертных», с печалью вспомнил потерю артиллерии и лучших воинов-богатырей. После того как каждый получил долю упреков и замечаний, стала вырисовываться идея его совещания, к чему он клонил сознание военачальников, - именно о роли императора в этой победе. И выбрал самый свежий и красноречивый пример.
- Лев, - обратился он к друнгарию флота, - как ты думаешь, если бы я не подписал договор, а силой оружия вынудил русов уходить из Доростола, как бы ты повел бой с этими лодиями?
- Ну, на этот счет у нас есть богатый опыт: мы просто подожгли бы их. Так мы поступали с дромитами [174] , с лодиями Игоря, с арабами-сарацинами при взятии Крита императором Никифором.
Упоминание императора Никифора Фоки всегда вызывало у Цимисхия чувство неприязни, отвращения, потому он презрительно скривил лицо.
- А что бы ты делал с новым ковчегом, с этим сюрпризом-крепостью, что появилась после кораблей русов?
Друнгарий Лев несколько задумался, потом ответил:
- Это громадное сооружение, похожее на крепость, хорошо при тихой речной воде, но совершенно бесполезно в море. У него большая площадь для удара волны. Она повалит это сооружение даже при не очень высокой волне.
- Я не спрашиваю о мореходных качествах этого урода. Я спрашиваю, как бы ты вел себя в этом бою?
- Все корабли деревянные, я попытался бы поджечь его.
Цимисхию уже доложили, что произошло при выходе крепости в открытое море. Загорелась корма драмона, с трудом потушили пожар. Теперь он вспомнил и догадался, почему так скоро сгорели все метательные машины Куркуаса.
- Ну, положим, - продолжил император, - триера или драмон должны подойти к уроду на определенное расстояние, чтобы поджечь его. Палуба обстреливается из амбразур крепости, а при приближении корабля сверху летят скифские горшки. Исход известен. Так мы теряем половину флота, а может быть, и весь.
Лев сидел бледный и лихорадочно думал о том, зачем императору понадобился этот разговор, ведь все обошлось благополучно, без боя. Или это намек на отставку? Лев был старейшим и опытным флотоводцем, хорошо знающим свое дело, Черное и Средиземное моря, участвовал во многих морских сражениях. Он жил флотом и сторонился сухопутных военачальников, связанных между собой тонкой нитью ненависти к предыдущему императору. Его подозревали в тайной симпатии к Никифору Фоке и дружбе с поэтом Геометром, назвавшим любовницу Цимисхия, бывшую императрицу Феофано, гетерой-блудницей. Он ожидал, что сейчас последует упрек в том, что его корабли пропустили русов при добыче продовольствия, но разговор обернулся неожиданной претензией императора:
- Мне стало известно, - сказал он, - что ты осудил мой договор с варварами и хвалился тем, что, как только русы появятся на реке, ты сожжешь, уничтожишь их. Так вот, не ты, а они могли бы уничтожить наш флот.
Лев сделал круглые глаза и побледнел еще пуще.
- Базилевс! Клянусь на духу, как перед Святой Софией, - он стал оглядывать всех военачальников, и на его бледном лице стали появляться красные пятна, - я ничего никому не говорил о договоре. Это наглая ложь!
Цимисхий знал, что это ложь, потому что сам придумал ее. Но для него было главным создать впечатление, что он и только он мог поступить так благоразумно и стратегически верно. Цимисхий вдруг доброжелательно улыбнулся:
- Я тоже не поверил. Откуда ты мог знать там, на корабле, о договоре? Лучше скажи, мой драмон готов?
- Да, базилевс. Он всегда готов!
- Сегодня же отправишь судно в Константинополь, передашь письмо императрице и поручение Василию, чтобы столица готовилась к триумфальной встрече императора, - и он жестом показал на всех военачальников, - и его доблестных воинов! Итак, с победой вас!
- Да здравствует базилевс!
- Да здравствует император!