Владимир оказался понятливым учеником. Однако уроки прерываются. Михаилу надо отправляться на состязания в Верону.
— Нос не вешай, — говорит он. — Поедем вместе. Тебе полезно будет. А я и там для занятий время выкрою.
В городе Ромео и Джульетты
В Вероне — городе с узкими улочками, старинными готическими башнями — гостям показывают возвышающиеся при въезде замки — когда-то они принадлежали враждовавшим между собой Монтекки и Капулетти, — ведут к гробнице Джульетты… А неподалеку — древний цирк, памятник времен Римской империи. Полукружье каменных скамей двухтысячелетней давности ступенями спускается к просторной арене. Присев на барьер мраморной ложи, Владимир говорит задумчиво:
— Когда-то здесь восседал Цезарь!..
— Верно, в этой ложе, — оживляется Михаил. — На арену диких зверей выпускали, чтобы терзали рабов императору на потеху.
— А у нынешних… — Владимир делает небольшую паузу, взвешивая слова, — У нынешних цезарей ведь все те же замашки. Только способы иные…
Среди авиаторов, прибывших на состязания в Верону, блистает Луи Полан. Он возвратился в Европу после успешных гастролей по Америке, где установил мировой рекорд высоты, поднявшись на 1209 метров, принял участие в розыгрыше приза английской газеты «Дейли мейл» и первым завершил перелет из Лондона в Манчестер. Полан в зените славы.
Приехали в Италию и старые знакомые Михаила по Ницце — Шаве и Дюрре, а также собственный пилот одесского миллионера Анатры — Катанео, прошедший летную науку у Луи Блерио.
Здесь, в Вероне, Ефимов поднялся на 1096 метров. Да, это новый успех! И снова у одного лишь русского пилота ни аварий, ни поломок. Его грациозные полеты производят сильное впечатление на экспансивных итальянцев. О нем пишут: «Этот человек вылит из стали. Всегда спокоен, всегда улыбается. Ни сильный ветер, ни дождь его не останавливают. Россия должна гордиться авиатором Ефимовым».[18]
И на веронских состязаниях, ко всеобщему огорчению, не обходится без несчастий. В последний день полетов у авиатора Дюрре во время старта аппарат наклонился, и пилота резким толчком бросило под вращающийся пропеллер. Находившийся поблизости Владимир Ефимов успел подскочить к аэроплану и выключить мотор. В тяжелом состоянии Дюрре увезли в больницу. возле самых парадных трибун рухнула на землю красавица «Антуанетт» голландца Кюллера. С криком ужаса хлынула толпа к груде обломков. Во что превратился несчастным голландец? Из-под рваной парусины подымается флегматичный Кюллер. Виновато улыбается На нем ни царапины!
И здесь же, рядом с обломками, четыре других авиатора как ни в чем не бывало садятся в свои аппараты. А высоко в небе, несмотря на сильный ветер, кружат аэропланы Луи Полана и Михаила Ефимова.
В перерывах между турнирными вылетами Михаил ухитряется продолжать обучение Владимира. 28 мая года здесь, в Вероне, старший Ефимов успешно совершает первый самостоятельный полет.
— Теперь дело пойдет! — довольный успехами брата потирает руки Михаил, — Тебе бы только летного опыта побольше. Думаю, в школе Фармана ты долго не засидишься. Ждать очереди на полет не будешь — даю в твое распоряжение аппарат. У Фармана и экзамены сдашь. Владимир понимающе кивает: конечно, нужен диплом, без него ангажемента не получить. Нужны тренировки, много тренировок… Захотелось подогнать время. Он ведь так скучает по семье, его так тяготит материальная зависимость от брата, пусть даже недолгая. Скорей бы обрести собственные крылья!..
Авария
На авиационной неделе в Будапеште оспаривают призы уже двадцать пять пилотов. Предстоит острая борьба. Австро-Венгрия выступила с аэропланами отечественных конструкций — Этриха и Пишофа. Внешним видом моноплан Этриха напоминает голубя, он так и называется — «Таубе» (голубь). Вуазены привезли свою последнюю новинку, на успех которой очень рассчитывают. Конструкция аппарата действительно необычна: деревянные детали заменены дюралевыми и стальными трубками, площадь несущей поверхности сильно уменьшена при более мощном моторе. Несмотря на заверения конструкторов, что машина надежна и обладает отличными качествами, Полан отказывается ее испытывать. Тогда Вуазены обращаются к Ефимову.
— Лететь на этом аэроплане — безумие! — возмущается Полан. — Аппарат явно неуравновешен. Вы рискуете, Мишель!