По документам Ефимовы — крестьяне деревни Дубровы Владимирской волости Смоленского уезда Смоленской губернии. Как утверждают старые справочники (См. «Списки населенных мест Российской империи». (СПб., 1868, с. 11–12); «Список населенных мест Смоленской губернии». (Смоленск, 1904, с. 386. Смоленский областной государственный архив — далее СОГА — ф. 172, оп. 11, д. 86), Дуброва находилась «в 18 верстах от Смоленска и семи от постоялого двора, что на Старопетербургском тракте у речки Стаблинки». Долго надо было добираться из города до такого глухого уголка.
Ныне от Смоленска можно за сорок минут доехать по асфальтированному шоссе до поселка, от которого к Дуброве идет проселочная дорога, возвышаясь над болотистой местностью, кое-где всхолмленной, покрытой перелесками и кустарником.
В Дуброве всего два десятка изб, раскинувшихся по косогору. В одной из них живет старый колхозник Устим Северьянович Степаненков, внук родного брата отца Ефимовых — Степана. Он рассказывает, что в детстве встречался с Михаилом и его старшим братом Владимиром, когда они приезжали с отцом из Одессы навестить бабушку (она — маленькая, сухонькая старушка — прожила до 120 лет). Степаненков хранит в памяти и историю поселения своих предков в Дуброве (Воспоминания У. С. Степаненкова хранятся в архиве военно-научного общества при Минском окружном Доме офицеров и у Е. В. Королевой).
Проигранные в карты
Издавна мужчины из рода Ефимовых занимались лесным промыслом, потому и звались полесовщиками. Умели мастерить: плотничали, столярничали. Вышел из этого трудолюбивого и дружного рода и дед братьев Ефимовых — богатырь Ефим.
Работал он в лесных угодьях богатого помещика. Вся округа дивилась необычайной силе крепостного, восхищалась его ловкостью. Имел свою гордость крестьянин, напрасных обид не сносил и за других заступался. Возненавидел за это Ефима староста, придумывал ему одну барщину тяжелее другой. Терпел полесовщик, хмурился, но однажды не выдержал: во время очередной стычки крестьян со старостой опустил тяжелый кулак барскому прислужнику на голову, а из того и дух вон.
— Беги, спасайся! — посоветовали мужики.
Раздумывать Ефиму было нечего: если плетьми не засекут, то на каторгу отправят за такое дело. Сбежал куда-то к морю, в южные степи, оставив на произвол судьбы жену да семеро ребятишек…
Но на этом беды для семьи беглеца не кончились. К барину в имение прикатил в гости смоленский уездный предводитель дворянства Аничков, и проиграл хозяин ему в карты всех «Волоцугиных» — таким обидным прозвищем наградил детей полесовщика новый староста, дескать, батька их где-то волочится. Две тряские телеги повезли выигрыш Аничкова в далекую незнакомою деревню Иловку…
Выгодно продавая хлеб, помещик Аничков держал впроголодь своих крепостных. Мужики, летом гнувшие спины на пашне, ходили зимой по Смоленску и просили подаяние[4]. Мыкалась в поисках куска хлеба и жена Ефима с детьми. Не принесла семье счастья и отмена крепостного права. Земли нет. Сыновья Никифор и Степан ходят с пилой и топором на заработки. Старшая из дочерей вышла замуж в соседнюю деревню Дуброву, за ней переехала вся семья. Женился и Никифор, но недолго прожил с молодой женой — забрили в солдаты, в гренадерский полк. Единственное добро от рекрутчины — хоть фамилию дали писаря, нарекли Ефимовым по имени отца, а то до сих пор у Никифора было только прозвище.
…С небольшой котомкой за плечами возвращался служивый домой. По дороге встретил земляка, обрадовался. Но тот, едва поздоровавшись, поспешил прочь. С чего бы это?
Шире зашагал гренадер к своему дому. Рванул дверь. Взглянула на него жена, закричала, повалилась в ноги. Заплакал и годовалый мальчонка рядом с ней…
Вся деревня, затаив дыхание, ждала суровой расправы. Но, к чрезвычайному удивлению односельчан, солдат и пальцем не тронул жену. Даже заступился перед въедливой родней. Только сама она, очевидно, мучилась своим грехом, ходила — глаз не подымала. И года не прошло, как простудилась и умерла. Остался гренадер с малышом на руках, которому поп дал имя такое, что и не выговорить, — Полиевкт. Никифор называл его Павликом, относился к нему тепло и заботливо, как к родному сыну.
Положила конец холостяцкой жизни Никифора веселая дородная вдова Наталья. Все бы ладно, появилась в доме хозяйка, Никифор работу себе подыскал в барском лесу, но вскоре началась война с Турцией, и ушел полесовщик со своим полком. Их первенец Владимир родился в мае 1877 года, когда отец уже воевал в Болгарии, под Плевной…[5]