«Авиатор Ефимов совершил на Гатчинском аэродроме первый в России ночной полет[34]. Он имел на аэроплане прожектор и при полете бросал снаряды. Полет продолжался сорок минут на высоте двести метров».
В Киев аэропланы авиаотряда доставляет в разобранном виде специальный железнодорожный состав. Живописный город на зеленых приднепровских холмах тревожит душу Ефимова, напоминая о брате Владимире.
Самолеты срочно собираются на Сырецком поле. Пилоты взлетают и берут курс на позиции в сорока верстах от Киева. Здесь их разделяют на два отряда. Михаил Ефимов попал в войсковую часть, по условиям военной игры «наступающую» на Киев.
Аэропланы появляются в небе над позициями «сражающихся» в «гусином строю», тройками: один впереди, два — сзади.
Позднее журнал «Вестник воздухоплавания» писал: «О своем участии в маневрах Ефимов рассказывал: «Все задания выполнялись просто, точно и легко. Дадут, например, задание определить местонахождение неприятельской дивизии, поднимешься и летишь. Сверху видно все, замечаешь, возвращаешься и доносишь… Как-то, рассматривая неприятельские силы, очутился над их головами. Вижу направленные на аэроплан ружейные дула. Пришлось взять ручку на себя и уходить в облака… В другой раз не рассчитал количества бензина, пришлось сесть между своим и неприятельским лагерями. Ко мне подскакала конница и объявила, что я в плену… Вообще же маневры удались чрезвычайно, летали во всякое время, днем и ночью, в безветрие и при ветре, аварий не было».
Действия авиаторов из Севастопольской школы оцениваются высоко.
В эти дни киевская знать с помпой встречает Николая II с наследником и дочерьми. Принаряженный, увешанный трехцветными флагами город кишит жандармами, полицейскими и шпиками, губерния заполнена войсками, проводящими маневры. Все подчинено обеспечению охраны особы государя. Кажется, исключена возможность какой бы то ни было крамолы… И вдруг в театре смертельно ранен выстрелом из пистолета министр внутренних дел Столыпин! Газеты низвергают громы и молнии на стрелявшего — «революционера» Багрова, в действительности агента охранки. Царь посещает умирающего вельможу, который в течение нескольких лет старательно проводил жесточайшую «его величества» политику, затем выезжает в район маневров, а 2 сентября на Сырецком стрельбище производит смотр войск, где впервые участвует авиация.
В дни маневров Ефимова знакомят с худощавым темноволосым молодым человеком. Энергично пожав руку Михаилу Никифоровичу, он назвал себя:
— Игорь Сикорский. За вашими полетами слежу внимательно. Весьма рад познакомиться.
Ефимов с интересом разглядывает аппарат, сконструированный киевлянином. Это биплан с оригинальными очертаниями корпуса и несущих поверхностей. Сикорский участвует в маневрах, не входя в состав отряда, выполняет отдельные поручения штаба дивизии. За эти дни он установил три всероссийских рекорда для аэроплана отечественной конструкции: продолжительности полета, высоты и скорости.
Маневры подводят черту под большой напряженной работой Севастопольской авиашколы. Успехи учеников превзошли все ожидания. На «высокопредставительном» совещании, обсуждающем результаты военных учений, говорится: «…приходится прийти к тому заключению, что своим умением, сердечным отношением к делу летчики вполне доказали, что авиация уже вышла из области простой забавы и является в настоящее время боевым средством, могущим в умелых руках оказать неоценимые услуги».[35]
Михаил Никифорович возвращается к Черному морю с сознанием, что год в Севастополе прожит не напрасно.
Вот они — настоящие хозяева!
В Крыму — «бархатный сезон». Родовитая петербургская знать вслед за царским семейством, отдыхающим в Ливадии, заполняет роскошные виллы и дачи, раскинувшиеся по Черноморскому побережью. Великий князь Александр Михайлович тоже в Крыму — в своем имении «Ай-Тодор». Он уже успел побывать в авиашколе и намекнул начальнику, что его императорское величество, возможно, примет выпускников школы и инструкторов.
Прием действительно состоялся. Вырядившись в расшитые золотом мундиры, надев гусарские ментики, кивера и плюмажи, офицеры выезжают в Ливадию — в царский дворец. Они возбуждены и полны надежд: встреча с царем сулит награды, повышение в чинах. Ефимов чувствует себя здесь чужим и лишним. Даже хорошо относящийся к нему Виктор-Берченко не мог утром скрыть ироническую улыбку, когда Михаил Никифорович напялил на себя непривычные фрак и цилиндр. Барон Буксгевден, криво усмехаясь, что-то шепчет собеседникам, видимо, отпускает какую-то остроту по его, Ефимова, адресу. Солдат-шофер, который часто возит офицеров с аэродрома в центр города и обратно, уже не раз говорил Михаилу Никифоровичу: «Ненавидят они вас!.. За глаза смоленским лапотником зовут!..»
34
Автор этого газетного сообщения, видимо, не знал, что М. Н. Ефимов задолго до маневров совершал ночные полеты.
35
Об участии авиации в маневрах войск 1911 года сообщали журналы «Вестник воздухоплавания» № 7 — 11, «Иллюстрированный авиационный журнал № 30, 33, 34–36, а также петербургские, киевские, одесские газеты за июль — сентябрь 1911 года.