— Чувствуется, что русская авиация живет и здравствует.[39]
Песня летчика
Вокруг выставки и докладов на воздухоплавательном съезде ведутся оживленные разговоры. Полеты, новые достижения авиаторов вызывают могучее брожение романтически настроенных умов. Мечтатели надеются, что авиация — «это великое изобретение само станет новым могучим фактором освобождения человечества. Воздушные корабли будут плавать по всем направлениям, совершая кругосветные путешествия! И тогда исчезнут границы наций, а вместе с ними войны, вражда, и все народы сольются в свободной высоте в одну общую великую семью!»[40]
Многим хочется поглядеть на матушку-землю с высоты. Такую возможность предоставляет Всероссийский аэроклуб. Потому в него стремятся не только непосредственные творцы нового вида техники — ученые, конструкторы, летчики, — но и, как записано в уставе, «все лица, желающие и могущие содействовать развитию воздухоплавания и авиации».
В уставе говорится также, что аэроклуб принимает в члены всех «не опороченных по суду», независимо от принадлежности к какой-либо партии, требуя лишь поручительства двух его членов.
Николай Александрович Морозов, «романтическая личность», революционер, член исполнительного комитета «Народной воли», несколько раз встречавшийся с Карлом Марксом, недавний узник Шлиссельбургской крепости, ученый, поэт, писатель, стал поклонником авиации. Он ищет пути для вступления в члены аэроклуба, несмотря на то, что в название этой организации входит слово «императорский». Впоследствии Морозов вспомнит об этих днях:
«Возможно ли было и мне баллотироваться в его члены, — думал я, — несмотря на то, что я никогда не отказывался от своих республиканских убеждений? После некоторого раздумья я пришел к выводу, что «люди воздуха», составляющие главный контингент его членов, по самой своей натуре не способны пресмыкаться, и я могу, не стыдясь, быть в их среде под каким угодно именем. Да, но не забаллотируют ли меня его нелетающие члены, среди которых числятся и «великие князья», и высшие сановники государства? Не окажусь ли я «опороченным в их мнении по суду»? Ведь я был дважды осужден сенатом за заговоры против монархического строя и до амнистии 1905 года был заточен пожизненно в Шлиссельбургской крепости с лишением всех прав состояния? Пусть будет, что будет, — решил я, — но я не отступлю без попытки».
Найдя поручителей и передав через них заявление в президиум аэроклуба, Морозов с лихорадочным нетерпением ждал ближайшего общего собрания, почти уверенный, что его «не решатся принять из опасения лишиться необходимых государственных субсидий». Не знал Николай Александрович, что эти субсидии были не такие уж большие и основной источник средств составляли членские взносы; из-за них, собственно, клуб и стремился к росту своих рядов, чтобы иметь деньги для укрепления базы и работы по пропаганде авиационных идей. Морозова в аэроклуб приняли единогласно.
Некоторые политические единомышленники не одобряли его поступка:
— Подумайте, что заговорят в обществе, когда узнают, что вы, с вашим прошлым основателя «Народной воли» поступили в императорский аэроклуб?
— Но в таком случае, — отвечал им революционер, — никому нельзя посещать и университеты, поступать в Академию наук и даже заниматься в Публичной библиотеке, потому что они все называются императорскими! Нам, республиканцам, остается только вариться в собственном соку, если мы будем бояться различных пустых слов. Совершенно напротив, мы должны нарочно показываться в посторонних слоях общества, хотя бы для того, чтобы они не представляли нас какими-то извергами без человеческого образа и подобия.
— Да, но там записаны члены императорской фамилии, вся аристократия?..
— Выходит, я не могу летать, потому что они хотят летать?
Вскоре, однако, выяснилось, что «летание» — занятие, находящееся под неусыпным наблюдением властей. И за летчиками, и за конструкторами постоянно присматривают жандармы. Некоторые даже выступают за организацию воздушной полиции. После первого же полета Морозова на воздушном шаре охранка произвела у него на дому обыск. Мнение друзей Морозова переменилось. Никто уже не попрекал его «императорским» аэроклубом.
Николай Александрович — интереснейший собеседник. Его эрудиция поражает. Он вызывает невольную симпатию к себе даже у некоторых представителей «противоположного лагеря». Двадцатипятилетнее пребывание в заточении нисколько не отразилось на его жизнелюбии, жажде деятельности. Морозов выезжает с лекциями об авиации в самые отдаленные уголки страны. Его доклады «В высоту», «Крылатая эра», «Прошедшее и будущее авиации» слушают в Петербурге, Москве, городах средней полосы, Юга, Урала, в Архангельске, Баку, Кутаиси, Тифлисе, Тюмени, Омске, Томске, Верхнеудинске, Хабаровске, Владивостоке, Харбине… Самых горячих приверженцев своих смелых предсказаний он встречает среди молодежи. Его любят авиаторы.
39
Информация о первом воздухоплавательном съезде и авиационной выставке помещена в «Записках Русского технического общества» (СПб., 1911, с. 13–14)
40
Здесь и ниже в этой же главе цитируются высказывания Н. А. Морозова по его книге «Среди облаков» (М., 1925, с. 11, 152 и др.)