Тимофей выручил брата. Без его помощи погруженный по горло в преподавательские заботы Михаил не смог бы посоревноваться, чего ему так хотелось. Лишь после окончания состязаний, когда большинство летчиков разъехались, Тимофей Ефимов занялся собственной подготовкой к авиационной карьере. «Севастопольский авиационный журнал» сообщает 17 августа:
«На московском аэродроме почти ежедневно наблюдаются полеты Тимофея Ефимова, тренирующегося для участия в Царскосельской авиационной неделе. Высота полетов иногда достигает 1500 метров. На днях молодой летчик летал при лунном освещении. Придя вечером на аэродром, совершенно неожиданно для членов Московского общества воздухоплавания он заявил по своему обыкновению чрезвычайно кратко:
— Хочу летать сегодня ночью! — и тотчас начал готовить аппарат. После полуночи взошла луна и осветила Белокаменную. Зажгли костры, пустили сигнальные ракеты и вслед поднялся Тимофей Ефимов. Взяв значительную высоту почти с места, авиатор скрылся в темном небе над Москвой, и только иногда его аппарат обрисовывал на ярком фоне луны свой силуэт. Полетав около получаса и сделав несколько кругов над Москвой, авиатор благополучно сел между кострами. В ответ на приветствия собравшихся авиатор произнес:
— Качало немножко наверху, а то я полетал бы подольше. Уж очень красиво в лунную ночь смотреть на Москву. Все огоньки, огоньки, огоньки… Так, кажется, и не спускался бы на землю, — сказал «человек воздуха» из семьи «железнонервных», спокойно убрал свой аппарат и удалился на покой».
Завидный репортаж о полетах начинающего!
Еще одно достижение младшего Ефимова так же высоко оценено московской прессой:
«Совершив несколько кругов над аэродромом, молодой, но искусный пилот стал забираться все выше и выше. Вскоре он почти совсем скрылся из виду. Присутствовавший тут же на аэродроме авиатор Габер-Влынский определил «на глаз» высоту, достигнутую Тимофеем Ефимовым, в 2000 метров. К сожалению, этот полет был неофициальным, рекорд, поставленный русским авиатором, не мог быть зачтен. Весь полет Тимофея Ефимова продолжался 55 минут и завершился превосходным планирующим спуском».[47]
Сравнивая «почерки» обоих братьев, репортеры-знатоки утверждают, что младшему недостает лишь опыта. У него та же «ефимовская» хватка, то же упорство в овладении спецификой полета, умение слиться с аппаратом воедино, чутко следить за каждым ударом его железного сердца.
Дебютирует Тимофей Ефимов в августе 1911 года на авиационных состязаниях в Царском Селе, организованных Всероссийским аэроклубом. Ежедневно завоевывает вторые и третьи призы. Еще в Москве он упорно штурмовал высоту, мечтая установить новый всероссийский рекорд. Кажется, этот день настал: 21 августа в Царском Селе объявлены состязания в полетах на высоту. Тимофей Ефимов поднимается на 1100 метров и… застревает в дождевых тучах. Плотная серая пелена захватила аппарат в плен. На аэродроме поднялась тревога — пропал летчик! До вечера — никаких известий о нем. Но Тимофей выдержал борьбу со стихией, выбрался из облаков и благополучно приземлился у станции Колпино.
Он чувствует на своем плече твердую, заботливую руку старшего брата.
«Около восьми часов вечера прилетел из Гатчины на «Блерио» Михаил Ефимов. Выключив над аэродромом мотор, он великолепно спланировал спиралью с большой высоты…»
«В шесть часов совершили перелет в Красное Село и обратно Тимофей и Михаил Ефимовы на «Блерио».
«Тимофей Ефимов показал чудеса фигурных полетов: он делал в воздухе «ледяные горы», описывал восьмерки на крутых виражах, делал рискованнейшие пике и «vol plané» с задержанным ходом мотора… И еще раз доказал, какой блестящий инструктор его брат Михаил Ефимов, школу которого он прошел».
«…Михаил Ефимов, показав свой идеальный полет, уезжает в Гатчину. Тимофей Ефимов и Сципио дель Кампо летят на приз за фигурные полеты. Оба делают замечательные фокусы. Особенно отличается Тимофей Ефимов. Но все же ему нельзя не посоветовать производить свои рискованные эволюции не над трибунами и не вблизи ангаров».
«Показался аэроплан. Уже темнело, и, чтобы указать место посадки, стали пускать разноцветные ракеты. Люди, стоявшие на земле, старались угадать, кто летит… Но вот аппарат плавно приземлился, несмотря на темноту. Все тотчас, глядя на посадку, согласились: «Так садиться может только Михаил Ефимов».
47
Цитируется по архиву газетных вырезок, хранящихся в Центральном Доме авиации имени М. В. Фрунзе в Москве.