«Было сброшено 55 бомб общим весом в 26 пудов. Замечены удачные попадания в казармы, составы поездов, железнодорожные пути и станционные помещения, вызвавшие большие пожары. Артиллерия противника держала нашу эскадру под ураганным огнем зенитных батарей, создав сплошную завесу из разрывов. Три самолета получили повреждения, но все благополучно вернулись на свои аэродромы…»
Новые и новые рискованные задания, полеты под огнем противника. Последовали благодарности командования, награды. На гимнастерке Ефимова появляются солдатские «георгии». Приказом по Западному фронту от 30 октября 1915 года «авиационного отряда Гвардейского корпуса летчик из охотников 2-го разряда унтер-офицерского звания Михаил Ефимов произведен за боевые отличия в прапорщики инженерных войск…».[51]
Испытатель
Начальник Качинской авиашколы не теряет надежды заполучить Ефимова обратно. Он пишет в Авиаканц (так называется канцелярия заведующего авиацией в действующей армии): «Прошу ускорить командирование в школу Ефимова для усиления личного состава».
Великий князь Александр Михайлович отдает распоряжение подчиненному ему генералу: «Мною было условлено с капитаном Верченко и Ефимовым, что с первого августа они оба будут командированы обратно в Севастопольскую школу… Спишитесь по этому вопросу с Верченко и штабами Гвардейского корпуса и Третьей армии».
…С наслаждением Ефимов вдыхает соленый морской воздух. Даже позволил себе посидеть под обрывом у островерхой скалы, где любят отдыхать качинцы, и чуточку помечтать. Все здесь такое близкое, знакомое, привычное.
Многое в авиашколе изменилось, особенно состав учеников. Аристократов мало — они теряются в массе рядовых офицеров, «охотников» из студентов и обыкновенных солдат. Авиация непрерывно требует пополнения, а привилегированные сословия теперь не очень-то стремятся в этот новый опасный род войск. И школа уже готовит военных летчиков из солдат. Начальник школы докладывает в январе 1916 года, что «желательная норма обучающихся: сто офицеров и сто пятьдесят охотников».
Помощник у Михаила Никифоровича — старый знакомый Эмиль Кирш, инструктор из солдат, сметливый, добродушный.
У Ефимова за плечами фронтовой опыт. Он с новой энергией берется за обучение будущих пилотов. Но людей, не обладающих нужными качествами, «отбраковывает» с прежней безжалостностью. «Дело в том, — пишет бывший военный летчик, сослуживец Ефимова Шатерников, — что Михаил Никифорович — старый опытный авиатор и инструктор, через которого прошла не одна сотня учеников, несомненно имел опыт в определении их пригодности к летной службе. Ефимов считал: чтобы быть хорошим военным летчиком, надо обладать некоторой суммой свойств и качеств, притом природных. (Это относится к тогдашнему летанию — без каких-либо навигационных приборов). «Если в человеке нет этого даже в зародыше, — говорил он, — то как бы он ни хотел летать, как бы ни «бредил» авиацией, летчика из него не получится. Если нет этих качеств, то никакой инструктор не сможет ничего сделать». Признаки годности к полетам в большинстве случаев определялись в начальный период обучения. И Ефимов редко ошибался. Отчисленные им ученики, бывало, не соглашались с его мнением, переходили к другим инструкторам, а потом разбивались или в процессе обучения, или позже, уже будучи дипломированными летчиками… Случалось, что подобные ученики перед самостоятельным вылетом или перед экзаменационным полетом отказывались летать и отчислялись в свою часть… А ведь кадровым офицерам — кавалеристам, гвардейцам-аристократам было неприятно и обидно, что простой «штатский» вдруг говорит:
«Вы летать не сможете, у вас к этому нет соответствующих данных». И его, блестящего офицера, он, Ефимов, отчисляет из своей группы. И это тогда, когда медицинская комиссия признала офицера вполне пригодным к летной службе! Такое положение, конечно, многим не нравилось».
В конце ноября 1915 года на Качу пришла телеграмма из Авиаканца с требованием: «Командируйте Ефимова в Жмеринку для регулировки моносупапов шестого армейского отряда».
В декабре снова приказ: «Предлагаю вам отправиться в Петроград, где явиться к председателю приемочной комиссии подполковнику Вегенеру для переговоров о переделке и усовершенствовании гондолы аппарата «Фарман» при установке моносупапа. По выполнении прибыть в Киев».
51
Приводимые здесь и ниже документы о службе М. Н. Ефимова в армии в 1914–1917 годах хранятся в Центральном государственном военно-историческом архиве СССР, а также в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота.