Не знает всего этого Женя Черненко. Со слезами прибежала она к своему крестному, заменившему ей отца после его смерти, просит помочь, посоветовать, что делать.
— Я должна его увидеть! Он погибнет!
— Как же ты его увидишь? — пытается уговорить Женю крестный Онуфрий Петрович Апостолопуло, — Кто же тебя пустит в Севастополь? Море ведь заминировано! Да и пропуска тебе не дадут. Лучше не говори никому, что ты его знаешь.
Уговоры не действуют. Женя упрямо твердит свое.
Делать нечего — решили добиваться для нее приема у немецкого коменданта и просить разрешения на свидание с Ефимовым. С Женей пойдет супруга крестного — Ольга Германовна, немка по национальности, превосходно владеющая языком оккупантов.
Всего три квартала отделяют дом на Ланжероновской, где живет крестный, от Лондонской гостиницы, где разместилась комендатура, а Жене кажется, что идет она уже много верст. Страшно открыть дверь. Но вот они с Ольгой Германовной стоят перед самодовольным немецким генералом, развалившимся в кресле. Какое-то озлобление охватило Женю, и она сразу успокоилась.
Просьбу изложила Ольга Германовна. Генерал в упор посмотрел на девушку:
— Ви знаете, что он большевик? Может, ви тоже большевик?
— Я его люблю и должна увидеть! — отвечает Женя, и глаза против ее воли наполнились слезами. Возможно, немецкий генерал не был лишен некоторой доли сентиментальности, а может, повлияло то, что ходатайствует немка. Но Женя получает разрешение на свидание с Ефимовым — как жена.
На пароходе ее устроили в каюте буфетчика — приятеля Онуфрия Петровича. В пути до самого Севастополя по палубе расхаживал немецкий солдат, приставленный «для порядка». На берегу вооруженный конвой сдал «жену заключенного» следователю.
Следователь Букович, бывший офицер царской армии, завел с Женей длиннейший разговор, стараясь выяснить все о Ефимове. Выражает удивление, как это она ничего не знает о его политической работе. Женя возражает:
— Не во все свои дела мужчины посвящают жен.
— Ефимов — агент ЧК, преступник! — закипает следователь.
Женя повторяет, что ничего не знает, да ничего подобного и не может быть. Ефимов интересовался только авиацией.
Дни идут, Женя регулярно является к следователю, все еще только обещающему организовать свидание с Ефимовым. И вдруг на улице перед воротами тюрьмы ее остановил немецкий солдат. Выразительно посмотрев прямо в глаза, протянул записку и сразу же ушел. Почерк Михаила! Какое-то мгновение Женей владеет испуг. Не провокация ли это! Но письмо не вызывает сомнений. Михаил просит ее быть осторожней, ничего не говорить, на квартиру к нему не ходить. Письмо еще больше взволновало Женю, и она с нетерпением ждет обещанного свидания.
Наконец-то долгожданная встреча! Но проходит она вовсе не так, как думалось. Михаил обрадовался, улыбнулся, но потом стал как-то уж очень сдержан:
— Видишь, ничего страшного, все хорошо: «казенная квартира», харч, халат, туфли. Жить можно. Но как ты решилась на такое путешествие?
Жене хочется многое сказать ему, о многом расспросить. Но стесняют нагловатые свидетели из тюремной администрации и какой-то предостерегающий взгляд Михаила. Мысли у нее перепутались. Произнесла несколько ничего не значащих фраз, а под конец просто расплакалась…
На следующий день срок Жениного пропуска истекает. Больше находиться в Севастополе нельзя.
За народное дело
Михаил Никифорович осунулся и постарел. Резко обозначились морщины на лбу и под глазами. Взгляд тверд и суров. Опоздай немного Красная Армия — не видать бы ему ни моря, ни неба…
Но снова над Крымом сгущаются тучи. Наступает Деникин, сжимая полуостров в кольцо. С моря Севастополь блокируют корабли Антанты. В порту грузят на автомашины ценности.
Ефимов смотрит на хмурое с утра небо, на отливающие сталью волны Черного моря, на такую родную ему Севастопольскую бухту, и в душе саднит. Увидит ли он еще раз эти берега, доведется ли вернуться назад? Оставаться же нельзя: второй раз в руки белогвардейцам лучше не попадаться!
Ефимов окинул прощальным взглядом бухту, крепче запахнул кожанку, надвинул на глаза кепку, чтобы ветер не сорвал. Шагает к штабу…
«Михаил Ефимов попросил штабных работников, эвакуировавшихся из Севастополя, взять его с собой, — рассказывает полковник в отставке И. Я. Щербаков, — Штабисты согласились при условии, что он сядет за руль грузовой машины и вместе со штабом будет двигаться в колонне на Херсон. Это было 23 июня 1919 года. [57] Только успели проскочить Перекоп, дорогу на перешейке захватили белые. Вблизи Херсона все машины попали в сильную грязь и выбраться из нее не могли. Приказано было машины сжечь, чтобы не достались врагу, а все имущество, которое можно было нести на себе, доставить в Херсон. После Херсона Ефимов направился в Одессу и оставался там до своего трагического конца…»