— А может, все-таки выкопаем тело? — предложил Зотов.— Это много времени не займет, а для того, чтобы определить, проломили ли человеку череп или застрелили, врачом быть не надо.
— Нет, санитарные правила запрещают,— ответил исправник, снова вытирая пот со лба.— Но убийц Николая мы найдем, не сомневайтесь.
— Не в убийце дело,— сказал Зотов.— Мы уже выяснили, что им был Степан Бурлак. Дело в сообщниках.
— Что вы имеете в виду? — встрепенулся исправник.
— Я говорю о тайных сообщниках убийцы. О тех, кто его сюда послал.
— Неужели такие имеются?
— Вне всякого сомнения.
— Почему вы так думаете?
— Если бы Бурлак действовал в одиночку, он бы, убив Николая и потеряв при этом руку, скрыл все дело и молчал. А он пожаловался. Причем наврал бестолково, не заботясь о правдоподобии. Был уверен, что ему все сойдет с рук.
— Неужели? Это очень интересно... Ну, будьте здоровы !
— Счастливого пути к бурятам.
Они смотрели, как он удаляется и подходит к ожидавшим его спутникам.
— Он даже вашу фамилию не спросил,— сказал Брониславу Зотов.
— А куда делся его коллега?
— Как увидел Зотова, так сразу драпанул.
— Не Гораздов ли это, часом? Кто знает в лицо Гораздова?
Никто не знал.
Кавалькада начала удаляться от палатки, где обменивались впечатлениями оставшиеся:
— Ну, я не завидую исправнику. Проделать такой путь и вернуться в Иркутск не солоно хлебавши, с пустыми руками!
— Если его сегодня кондрашка не хватит, то он будет пить мертвую!
Они зашли в палатку.
Бронислав достал из кармана бумажник и протянул Зотову. Тот отмахнулся:
— Нет, нет, я ведь вам его подарил!
— Это было в шутку, ведь я изображал вашего слугу.
— Бронислав Эдвардович, прошу вас, примите его на память о нашей победе над Долгошеиным.
— Ни в коем случае.
— Ну ладно, я найду способ вас отблагодарить,— Зотов взял бумажник.— По правде сказать, я рад, что он остается у меня. Смогу рассказывать, как вы его прострелили, показывая отверстие от пули, иначе никто не поверит.
Он спрятал бумажник в боковой карман своего летнего кителя.
— Вот что, господа, мы одержали над Долгошеиным крупную победу. Как только спадет жара, у нас состоится маленький банкет по случаю основания нового золотого прииска «Синица». Рабочий день сегодня только до обеда, в обед Мельгунов выдаст всем тройной «крючок»... Завтра с утра все принимаются за работу, а мы с вами возвращаемся в «Самородок» за машинами и людьми.
Зотов спрятал в портфель показания Шулима. В кабинет врывался шум динамо-машины, запущенной после ремонта. Молодые березки, посаженные под окнами, качались, отбрасывая ажурную тень на лица Шулима и Бронислава.
— Этот наглец Долгошеин был уверен, что у нас полиции все дозволено. Даже не потрудился логически обосновать ложные обвинения... Теперь ему воздастся сполна. Я очень уважал покойного Николая Савельича.
Он положил портфель и достал чековую книжку.
— Выписать два чека?
— Да, для нас с женой пятьдесят тысяч на мое имя, а второй чек, двадцать пять тысяч, на предъявителя.
Зотов писал. Любочкин приоткрыл дверь, заглянул и тихо закрыл ее снова.
— Вот, пожалуйста,— Зотов протянул чеки.— Можно вас спросить, господин Шулимов, что вы намерены делать с этими деньгами? У вас уже есть какие-нибудь планы?
— Нет пока. Переедем в город, а там посмотрим.
— В таком случае подумайте и над моим предложением. Я к вам присмотрелся. Такой человек, как вы, оборотистый, трудолюбивый, знакомый с торговлей, из породы купцов да еще с капиталом, может сделать в Сибири карьеру. Вам не хватает только знакомства с механизмами большой торговли. Я создаю сейчас русское акционерное общество по торговле с Китаем. Половина акций моя, двадцать процентов Клементьева, остальное — мелких акционеров. Главное управление — в Харбине. Вы знаете, Харбин, еще в недавнем прошлом жалкая деревушка, теперь превратился в крупный город, с китайским, русским, японским и американским районами, там находится управление Восточно-Сибирской железной дороги, имеется железнодорожное сообщение с Мукденом и Пекином. Председателем будет Клементьев, отличный торговец и знаток Китая, ему шестьдесят два года, но он согласился еще года три-четыре возглавлять фирму. И мне представляется, что вы бы подошли ему в помощники.
— Это для меня большая честь.