Но с тех пор, как Дрина приехала сюда, в Порт-Генри, его разум постоянно раздевал ее и делал с ней такие вещи, которые заставляли его член находиться в состоянии эрекции, даже когда ее не было рядом. К тому времени, как Харпер поцеловал Дрину возле ресторана в Торонто, он уже много раз мысленно занимался с ней любовью. Во время их похода по магазинам он фантазировал о ней в каждой паре красивых трусиков и лифчиков, которые она покупала.
Харпер заверил себя, что это были только аппетиты, которые пробудила Дженни, что теперь, когда его депрессия немного отступила, они снова дают о себе знать, но эти проклятые сапоги почти час держали его под холодным душем, пока он готовился к поездке в город, и в Торонто от этого не стало легче. Когда она говорила о Египте, он представлял ее одетой, как Клеопатра, мысленно срывая с нее одежду, опуская на постель из подушек, чтобы погрузиться в ее тело. Когда она рассказывала ему о том, как была гладиатором, его фантазия переключилась на то, чтобы овладеть ею посреди арены, под одобрительные возгласы толпы. То же самое происходило с каждым новым образом в ее жизни. В его воображении Харпер занимался любовью с Дриной – наложницей, герцогиней, пиратом и мадам еще до того, как прикоснулся к ней. Но даже это не подготовило его к тому, что произошло, когда он, наконец, поцеловал ее там, снаружи ресторана. Страсть, взорвавшаяся в нем, была ошеломляющей, и он был совершенно уверен, что, если бы не официант, он занялся бы с ней любовью прямо там, прижавшись к холодной стене.
Харпер не испытывал ничего подобного с Дженни. Он не представлял ее обнаженной или одетой. Он в основном думал о том, как они будут счастливы, когда она обратится, как они смогут наслаждаться общим удовольствием и покоем, которые разделяет пара.
– Харпер? – тихо спросила Дрина.
– Она не была моей спутницей жизни, – тихо признался он.
Когда она вздохнула, он с любопытством посмотрел на нее и с удивлением заметил, что она выглядит очень счастливой. Харпер воспользовался моментом, чтобы подумать о ревнивости Дрины к Дженни. Он до сих пор помнил свой гнев при мысли о том, что Дрина спустится вниз и подарит швейцару «лучшую ночь всей его жизни» или, что Маргарет найдет ей другого спутника жизни. Тем не менее, он криво улыбнулся и спросил: – Ты ревновала меня к Дженни?
– Конечно, – просто ответила она, не отрывая глаз от Сьюзен. – Я не люблю делиться, даже с призраками.
Харпер слабо улыбнулся и сжал ее руку. Он знал, что это нехорошо с его стороны, но он был в восторге от того, что она его ревновала.
Дрина посмотрела в его сторону, заметила выражение его лица и сморщила нос. – Но теперь мне не нужно ревновать к эгоистичной маленькой смертной.
– Не называй Дженни эгоисткой, – огрызнулась Сьюзен, и ярость сменила ее ликование.
– А почему бы и нет? – холодно спросила Дрина, снова полностью сосредоточившись на женщине. – Это то, кем она была. Она совсем не любила Харпера. Она использовала его в своих эгоистических целях.
– Она не была эгоисткой, она просто хотела жить, – отрезала Сьюзен. – И она ничего не украла, он обратил ее добровольно. И посмотри, куда это ее привело! – яростно, почти с пеной у рта, выплюнула она эти слова. – Этот чудесное обращение убило ее. Он убил ее.
– Она покончила с собой, – мрачно сказала Дрина. – Ее сердце, все ее тело были ослаблены химиотерапией. Если бы она рассказала ему о раке, Харпер не обратил бы ее, пока она не исцелилась и не набралась сил. Она убила себя сама, сохранив это в секрете. Но ведь она не могла сказать ему, не так ли? – сухо добавила Дрина. – Тогда он бы понял, что она не может быть его спутницей жизни. Он был бы более осторожен, и другие попытались бы прочесть ее мысли.
– Она хотела жить! – воскликнула Сьюзен.
– И при этом не заботилась о том, что обрекает Харпера на смерть при жизни, не имея ни малейшего шанса когда-либо найти настоящего спутника жизни, – тяжело сказала Дрина.
– Ах да, он действительно страдал! – Сьюзен горько рассмеялась, затем ее лицо помрачнело, и она снова посмотрела на Харпера. – Похоже, тебе было не все равно, когда умерла Дженни. Я думала, ты страдаешь, так же сильно, как и я, поэтому старалась не винить тебя.
Она перевела взгляд на Дрину, и губы ее горько скривились. – Но потом появилась эта шлюха, и Дженни вдруг перестала что-либо значить. Я не могла поверить, когда Джин позвонила и рассказала мне, как вы трахались на школьном дворе. Она была уверена, что ты бы трахнул ее прямо там, в снегу, на глазах у всех, если бы Тедди не остановил тебя, – сжала она губы. – Сначала я ей не поверила, поэтому захотела подойти и посмотреть, что происходит, но потом увидела тебя через заднее окно, когда шла к дому. Вы двое занимались этим в кладовке, как парочка похотливых подростков, щупали друг друга через одежду и... – она замолчала, скривив губы от отвращения и горя.
– Мне показалось, я видела кого-то во дворе, – нахмурившись, пробормотала Дрина.
Харпер поднял бровь. Он знал, о чем говорит Сьюзен. В тот день, когда Стефани дала им десять минут наедине, готовясь к поездке в Лондон. Он затащил Дрину в кладовку и…
– Как ты мог так быстро забыть Дженни? – жалобно спросила Сьюзен.
Он неловко поежился, не зная, что ответить. Всего несколько дней назад он чувствовал себя виноватым из-за того, что так быстро забыл о Дженни, но тогда он все еще считал ее своей спутницей жизни. Но сейчас все изменилось, и в его голове была путаница между тем, что он всегда думал, и тем, что было правдой. Но Сью все равно не хотела ответа и продолжила: – Я ненавидела тебя за это. Дженни умерла, и это была твоя вина, и ты просто двигался дальше, трахаясь с этой ... этой шлюхой, как будто она была какой-то сучкой в течке. Я последовала за вами, когда вы ушли несколько минут спустя. Я следила за вами тремя всю дорогу до Лондона, вы все смеялись и хорошо проводили время, входя в торговый центр. Ты обнимал эту летучую суку, целовал и сжимал ее в объятиях.
– Летучая сука? – недоверчиво спросила Дрина и прищурилась. – Это ты повредила тормоза.
Сьюзен вызывающе вздернула подбородок. – Я знала, что несчастный случай никого из вас не убьет. Я просто хотела, чтобы вы страдали. Но это даже не замедлило вас. На следующий вечер вы вдвоем сидели на крыльце и светились в окнах, чтобы все вас видели.
– Ты бросила коктейль Молотова на крыльцо, – устало сказала Дрина и приподняла бровь. – И тот, что на заправке тоже, твоих рук дело, я полагаю?
– К тому времени я хотела твоей смерти, – сказала Сьюзан, глядя на Харпера, не потрудившись взглянуть в сторону Дрины, даже когда добавила, – и распутной вампирши тоже. Дженни была мертва, а вы двое... – она сделала паузу и вздохнула, ярость горела в ее глазах, когда она сказала: – Я знала, что коктейль Молотова, вероятно, не убьет вас, когда я бросила его на крыльцо. Но потом, когда я увидела твою машину у дома на следующий вечер, проследила, чтобы посмотреть, что происходит, и застукала вас в холле ...
Глаза Харпера недоверчиво расширились. Он был поражен, что ей удалось проникнуть в дом и подняться по лестнице так, что они этого не заметили. Дом был старый, лестница скрипела. Они должны были что-то услышать. Конечно, они были немного отвлечены в то момент, признал он с гримасой, думая, что это было чертовски хорошо, что Леониус не стоял за всем этим. Он мог убить их той ночью, прежде чем они поняли, в чем дело.
– Тогда я хотела, чтобы вы оба умерли, – тупо закончила Сьюзен. – Ты не должен был быть так счастлив, когда Дженни умерла. Я пошла домой и приготовила еще одну бутылку. Я собиралась вернуться и поджечь дом, но боялась, что ты просто выйдешь и исцелишься, как в прошлый раз, поэтому я ждала. Я слышала, как ты сказал, что поедешь на заправку, и я знала, что это было идеальное место. Если она взорвется ... ну, этого ты точно не переживешь. Я пошла за тобой, но она вышла из машины и вошла внутрь магазина. Я все равно чуть не бросила бутылку, но к тому времени я хотела, чтобы она тоже пострадала.