Но только оформил первое предложение «Древняя азиатская цивилизация давно известна своей медициной», как со второго этажа спустился капитан в сопровождении четырех человек и окликнул его:
– Поехали.
Трое уселись в бобик, четвертый – за руль потрепанной серой «тойоты» с правым рулем. Цыпа еле втиснулся сзади: машина была рассчитана на тщедушных японцев, к тому же впереди сидели два крупных специалиста, поэтому кресла были максимально отогнаны назад.
Тронулись.
– Та-а-ак, вместо восьми – начало десятого, – протянул Орлов. – Дисциплинка-то хрома-а-ет.
– Михалыч, так эти пока стволы считали, пока патроны, чистый цирк, – водила малость шепелявил, так что последняя фраза ему особенно удалась.
– И не говори. Слышал, они у нас минимум до конца недели будут.
– Кла-а-ас. Я им объясняю, мол, одна обойма всего, мало. Как на задержание ехать?
– Ты чего, стрелять там собрался?
– Так бандиты ж. – Водила задорно хохотнул. В отличие от капитана, он явно ловил кайф от происходящего.
– Та там точка обычная, один-два упыря, только запаковались по агентурным.
– Тю, а на хера тогда стока людей, хай бы опера и брали.
– Так тогда операм и приплод, понял?
– Ааа…
Замолчали. Цыпа решил, что пора еще раз засветить собственную осведомленность о происходящем вокруг, и, откашлявшись, забросил Орлову:
– А не слышали за эту «Линию жизни»?
– Дорогу жизни знаю, линию – нет.
– Значит, новый медицинский центр открыли, на Фрунзе, за тиром, сбоку.
– И шо?
– Та корейцы с иглами со своими, по богатому развернулись…
– Это хорошо, куржи любят лечиться. И много их там? – заинтересовался Орлов.
– Двое. Ну, то есть главный один – мужик, доктор Цой, и баба при нем, как-то зовут, забыл, ихнее имя.
– Угу, и Виктор, небось?
– Кто?
– Да Цой твой.
– А, не, – засмеялся Цыпа, надо же, капитан поймал его на шутку-непонятку.
– По солидолу у них там, пальмы, прокламации, а самое прикольное, шо у них наша молодая телка диагнозы ставит заместо рентгена.
– Да ладно!
– Та бля буду, на себе проверил. Ее Бэла зовут. Она тока посмотрела на меня, сразу сказала, шо у меня с сердцем есть вопросы.
– У тебя, Цыпа, не сердцем, у тебя с головой один большой вопрос.
– А я в натуре на сердце армию косил, было за шо зацепиться.
– Бэла, не ломайся, не рассказывай мне майсы, – радостно зашепелявил водила классический мотив Розика и обернулся посмотреть на реакцию – никакой. Отвернулся, но, чтоб себя не обламывать, продолжил улыбаться, типа навеяло песней свое веселье.
– А кореец настоящий или так, просто узбек косорылый?
– Хер проссышь, по-нашему плохо ботает, может, и настоящий.
Орлов задумался.
– А от кого ж они работают?
Водила опять встрял:
– Так, а патент же де-то выдали на это дело, не?
– Да какой сейчас патент…
Цыпа гордо вставил:
– Так я написал о них репортаж, в первом номере будет.
– Не понял? – резко развернулся Орлов. – А про нас репортаж?
– Тоже в этот номер планируется… если успею, – на всякий случай подстраховался Цыпа.
– Это не ебет, мы тут партию ширева в преддверии курортного сезона накрываем, а он: «Если успею, если успею». Я тебя сам в баян задвину, если не успеешь, понял?
Водила же продолжал мыслить в своем отдельном и давно пересохшем русле:
– А я считаю, что не надо сюда никого. От сейчас татары, вот куда еще китайцев?
– Корейцев… – Орлов явно устал от компании водителя и, повернувшись назад, добавил: – А ты ж на булавке сидел?
Цыпа оторопел от неожиданности, но выдавил из себя:
– Плохо помню.
И это, кстати, была чистая правда.
– Ну, так соскочил, красавец. И шо, не тянет?
«Сука, – подумал Цыпа. – Какая ж сука».
– Вообще никак.
– От и молодец. Лучше в гроб смотреть с этой стороны.
Цыпу пробил ледяной холод, который все помнил и не собирался ничегошеньки забывать. «Сука. Суки. Все!»
За переездом повернули в частный сектор, там было ямно и темно. Минут с пять попрыгали на ухабах и притормозили. Водила закрутил головой:
– Вроде вот она – Красногвардейская. Заранее станем?
– На хера? Де газон?
– За нами, они на габаритах.
– Ищи двенадцатый дом.
– Кла-а-ас. Еще б тут номера были…
Номер обнаружился только один, и то «шестой». Стали под деревьями, вырубили фары, трое из бобика пошуршали в темноту. Через пять минут один вернулся.