– А мы ведь вернемся…
– Буду рад, – повернулся Орлов. – В звании повысят, тут же целый теракт международного значения, правда? – наклонился он к Цою.
Тот быстро убрал руки от яиц и прикрыл лицо.
– Твои ж якуты вообще не при делах, правильно? Это ж ты все замутила?
– Ходи, оглядывайся, капитан, – покачала головой та, которую Цыпа в мечтах то усаживал на скамеечку у камина, то укладывал на ложе под балдахином. – Темнеет рано.
– Все может быть, но не сегодня. – Орлов захлопал в ладоши. – Так, шевелимся, дорогие мои, или мне конвой запускать?
Поднял Цоя и переправил подсрачником в сторону двери. Виен пошла сама, мелко перебирая ножками по-над стеночкой.
Тут Орлов опять зацепил взглядом Цыпу.
– Я кому сказал!
Так что ему пришлось выйти. Чтобы сберечь лицо, Цыпа сделал вид, что сопровождает корейцев, чтоб те не убежали.
– Пошел, – пихнул он Цоя, думая, а не добавить ему за все хорошее.
Усадил их на диванчик в холле, а сам стал в дверях, расставив босые ноги пошире, как Ван Дамм перед тем, как начать кровно мстить.
Они долго не выходили. Цыпа уже думал сбегать к водиле, взять курить, но потом решил держать корейцев в поле зрения, мало ли что. К счастью, мимо шкандыбал ветеран колчаковских фронтов, у которого нашлась папироса. Оно, конечно, не «Мальборо», но зато пост не бросил, к тому же на халяву и уксус сладкий. Цыпа тянул противный опилочный дым и отвлекал себя от горьких мыслей прикидкой, сколько Орлов снимет с Бэлы денег и не перепадет ли ему доляшка, раз уж мечты о светлом будущем так некрасиво рассеялись, а Констанция Бонасье оказалась в чине миледи.
Сумерки сгущались. День, а вместе с ним и терпение подходили к концу, но вот у стойки появилась Бэла с большими сумками, и Цой побежал помочь. Сзади важно шествовал капитан – было похоже, будто он с супругой прибывает в какой-нибудь Харбин, а китайчонок Ли спешит управиться с багажом. Цыпа хмыкнул, до того это было забавно, и освободил выход, как мавр, сделавший свое дело.
Бэла отперла висячий замок на воротах, ведущих во двор пристройки, в которой, по плану, бабка Агафена должна была окучивать самые доверчивые слои населения, и вскоре выехала из ворот на вишневой «восьмерке». Надо же, а Цыпа ведь и не знал, что у нее есть права и машина. Прямо баронесса Врангель, готовящаяся отбыть в Стамбул первым пароходом.
Цой и Виен уселись к ней, а специальный корреспондент вслед за капитаном запихнулся в «тойоту».
– А если они сейчас сбегут… – робко обозначился Цыпа, но капитан даже не дослушал.
– Та не, сезон еще не начался, переедут куда-нибудь, здесь им уже ничего не светит.
– Ну смотрите, – набычился Цыпа, обижаясь в юбилейный стотысячный раз. «А кто, спрашивается, все раскрыл? – молча злился он, как-то устранив из детективной цепочки Кристину. – Кому сердце разбили? Кого на деньги кинули? Мне, меня, и так всегда».
До вокзала домчались за несколько минут, подрезав по пути трамвай и пару раз распугав пешеходов. Пристали у ступеней, «восьмерка» взгромоздилась на бордюр.
– Все, свободен, – сказал Орлов Лене. – На сегодня все.
– А если в управе спросят?
– Если шо, я на задержании.
– Кого?
– Бенджамина Франклина, – оставил водилу в недоумении капитан и пошел с Бэлой в здание вокзала. «У них там тоже кабинет», – вспомнил Цыпа и по умолчанию остался типа стеречь доктора с Виен. Они стали у капота и о чем-то горестно и тихо говорили.
– Молча стоим! – гаркнул Цыпа, исполняя роль конвоира, но больше для понта – корейцы на корреспондента и не посмотрели.
Цыпа начал раздумывать, а не дать ли все-таки косорылому по сопатке, раз он так податлив, воздать, так сказать, ему должное, но вскоре нарисовался Орлов и, махнув рукой, крикнул:
– Сюда! – После чего добавил: – С вещами! – Потому что Цыпины подопечные собирались заходить в вокзал без баулов.
«Так, это значит, что они поедут на поезде, – заработала голова. – Значит, машина остается как часть отступного. А вдруг она перепадет за труды мои тяжкие? Вот это было бы кстати». Цыпа сразу представил, как заезжает во двор, слушая Шаде и держа в открытом окошке сигару. Как Костя-Карлик спешит убрать покрышку с парковочного места, которое всю жизнь было за батиной «Волгой», пока машину не продали и место не занял противный доктор Кайдашевский с четвертого этажа. Бяша первым от зависти удавится и…
– Цыпа, тебе особое приглашение нужно? – позвал капитан, и пришлось откладывать мечты до лучших времен.
Внутри вокзала, сразу у дверей, клянчил милостыню какой-то однорукий бомж. Запеленговав его взгляд, обращенный на голые ноги и кроссовки на груди, Цыпа посчитал необходимым обозначить свое превосходство, мол, «я – не ты», словами: