— Хорошо. Можешь тогда спуститься с моего плеча?
Посмотрев на протянутую мне руку, я лишь фыркнул на неуместную заботу и спрыгнул на землю. Крестыч проследил за моим удачным приземлением, после перевёл взгляд на спину беглеца:
— Треул, постой! Мы не договорили…
— Отвали, урод! Я тебе уже сказал всё, что хотел.
Толстяк ускорил шаг, чуть ли не переходя на бег. Заметив это, Крестыч перехватил свой костыль, приготовившись достать меч из ножен, и наклонил вперёд корпус. Глядя на его неустойчивую позу, мне начало казаться, что он сейчас завалится вниз. Однако вместо падения его тело неподвижно замерло.
Старик закрыл глаза, глубоко выдохнул и тут же рванул вперёд на удивительной скорости. В воздух поднялись клубы пыли, и я услышал металлический свист.
Крестыч не только догнал мужика, но и всадил ему в спину клинок. И тот, пронзив рёбра, вышел с другой стороны.
— Кха-а… Что?..
Толстяк откашлялся кровью и непонимающе посмотрел вниз, на торчащее из груди лезвие.
— Не переживай ты так. Я всего лишь пробил твоё лёгкое. С тобой всё будет хорошо. Главное, не шевелись. Ну и сам клинок не трогай, иначе кровью захлебнёшься.
— Кх… Зачем ты…
— Подожди ты с расспросами. Дай я сперва взгляну на твою поклажу.
Старик стянул с плеча мужчины увесистый свёрток и, немного отойдя в сторону, аккуратно положил его на землю.
— Подожди… Не надо…
Разорвав край мешковины и заглянув внутрь свёртка, Крестыч тут же вскочил на ноги и хмуро посмотрел на торчащий из спины толстяка клинок:
— Что ты собрался с ним делать? А⁈
— Я всё… Всё объясню…
— Да нет. Не стоит.
Старик схватился за рукоять и потянул на себя. Сразу после того, как меч вышел из спины, рот мужчины наполнился густой кровью. Он схватился за грудь и попытался вдохнуть, но лишь забулькал кровавыми пузырями.
— Гх-х… Гх-х-х…
Крестыч пнул в бок толстяка. Тот закружился на одной пятке и, запутавшись в своих же ногах, завалился на спину.
Старик пристально посмотрел, как мужчина пускает кровавую пену изо рта, и подошёл поближе. Немного подумав, он перехватил свой меч, нагнулся над умирающим телом и вытер окровавленное лезвие об одежду толстяка.
— Не переживай… Я не собираюсь тебя добивать. Наслаждайся страданиями.
Тем временем я подбежал к окровавленному телу и сел рядышком, терпеливо ожидая, когда же старик наконец отвернётся.
Вот он вернул клинок обратно в костыль, отошёл в сторону и нагнулся над свёртком, дабы продолжить вызволять спящего парня.
Я понимаю, что сильно рискую, проделывая подобный фокус у Крестыча под носом. Однако я сомневаюсь, что в ближайшее время мне вновь удастся наткнуться на никому не нужное тело.
Снова оглядываюсь на старика, занятого освобождением парня. Убедившись, что тот не обращает на меня никакого внимания, взбираюсь на круглый живот толстяка, чтоб тут же поднести морду к кровоточащей ране и медленно, без лишних звуков срыгнуть золотой зуб.
Моё сознание разделилось. Появилась странная уверенность, что я нахожусь в двух местах одновременно. Но чем дольше я сосредотачиваюсь на своём старом теле, тем больше понимаю, что отныне зверёк мне не подвластен. А когда когтистые лапы начали запихивать мою золотую оболочку в открытую рану человека, я окончательно убедился в том, что в теле бельчонка сохранилась часть моего сознания.
Зверёк ещё немного потоптался на груди толстяка, наблюдая за тем, как из золотого зуба прорастают корни и спрыгнул на землю, прежде чем старик обернётся на крики боли, которые сейчас начнёт извергать мужчина.
Странно. Мои тоненькие щупальца стремительно пронизывают плоть, а толстяк всё продолжает лежать безмолвно. Я уверен, ему сейчас должно быть больно, но он почему-то молчит, как мертвец.
Не понимаю, как так получается? Я ведь чувствую, что сердце в его груди всё ещё бьётся. Но, видимо, ненадолго…
Не знаю, сколько осталось времени до его смерти… Надо поспешить и очистить дыхательные пути от крови. И только после нормализации дыхания я избавлюсь от разрыва тканей, а после приступлю к захвату тела.
Тем временем Крестычу удалось освободить пацана, и он сейчас пытался привести его в чувства:
— Чарли! Ёнсу! Кто-нибудь! Проснитесь наконец.
Мальчишка с правильными чертами выглядит довольно симпатично, если, конечно, не обращать внимание на изуродованную половину лица.