Вероятно, это важный спор — спор о характере польской революции 1944 года. Но эта революция была прежде всего революцией людей. Рожденная в сердцах людей и осуществленная людьми. И для людей, которые в ней жили, которые ее творили и которые после нее и опираясь на нее строили свою страну и свою жизнь. Именно это было самым важным.
ПОЛЬСКИЙ ОКТЯБРЬ
Атомистика революции. Понимание причин исторического события обычно проходит через различные фазы, зависящие от глубины знания о нем. На первый взгляд все кажется таким простым: причина — гнет, следствие — революция; причина — воля масс, следствие — смена строя. Лишь углубление во всю сложность конкретных исторических обстоятельств, в деятельность людей, организаций, политических партий и направлений, одним словом — в политику эпохи, обнаруживает сложную картину, запутанную до предела, почти не поддающуюся распутыванию, картину такую концентрированную, так насыщенную неожиданными, порой единичными фактами, что она просто заслоняет те первичные и, как теперь кажется, недопустимо упрощенные, вульгаризированные общие причины исторического события. В этом случае можно легко забыть о социальном базисе политической битвы, принять политику за первоисточник истории — движения масс и возникновения событий, а не за ее форму, как, по сути, обстоит дело. А уже отсюда — прямая дорога к увлекательному изучению взаимозависимости и контрзависимости фактов и событий, к выискиванию скрытного содержания в тех или иных актах политических руководителей, к изучению тайных замыслов, к формулированию так называемых исторических загадок и поискам ответа на них, к прослеживанию тайного смысла каждого отдельного факта и исторического процесса в целом.
Изучая деятельность польского правительства в эмиграции, можно убедиться, что оно в течение всего времени вело большую политическую игру — поединок с правительством Советского Союза. Факт почти юмористического характера: даже образование ПКНО, начало возрождения и строительства свободной народной Польши на освобожденных территориях польские эмигрантские круги первоначально оценивали как «советский шантаж, призванный вынудить польское правительство в Лондоне к податливости и возможно большим уступкам».
«Лондонские» руководящие деятели в стране, в подполье более или менее понимали роль, которую верхи отвели им в этом деле, но постоянно добивались внимания к своей собственной игре, к сведению счетов с «горсткой коммунистов, готовящей заговор против законной власти». Политики и историки польской буржуазии до сих пор именно так подходят к содержанию новейшей истории Польши.
Нельзя отрицать, что и у нас немало наблюдателей прошлого хотели бы видеть в политических актах польского левого течения прежде всего ходы в игре против «Лондона», тактические шаги, вытекающие из действий противника и рассчитанные на его реакцию. Если Грот — так, то Новотко — этак, если Бур — так, то Финдер — этак. А потом Гомулка — так, значит, Миколайчик — иначе. И если рассматривать историю сквозь призму политических инициатив, деклараций и контрдеклараций, заявлений и антизаявлений, действий и противодействий как некое подобие шахматной партии или даже матча по пинг-понгу, разыгрываемого руководящими силами противостоящих друг другу партнеров (в этом понимании — именно партнеров), можно легко упустить из виду ту, как бы третью, силу, отнюдь не болельщика, а третьего партнера, точнее, своеобразного судью этого матча — человека. Обычного человека или многомиллионные массы, народ. Этот «третий» не только живет своей собственной жизнью, имеет свои собственные потребности, стремления, требования, которые должны быть сформулированы, определены, реализованы. Он обладает также силой — силой воли и силой воплощения в жизнь, силой творить массовые, а следовательно, и исторические факты. В конечном счете не абстрактная история, а именно он выносит окончательный приговор — принимает или отвергает всякого рода программы, и политические курсы, а вместе с ними и их носителей — деятелей и руководителей.