Невидимый ветер выжимает из облаков ливни. А с другой стороны гор — большая сушь. И мы стремимся туда, где сушь. Еще час с небольшим, и, пожалуй, увидим Килиманджаро…
Мы увидели гору, когда идущие впереди нас машины уже засветились красными огоньками, когда холмы обрели очертания темных горбов и в покрытых туманами деревнях обозначились светом окна.
Темно-лиловые облака скрывали подошву горы. Выше их столбами клубились белые облака. И там, среди белого, виднелось спокойное, чуть розоватое место. Поначалу можно было только угадывать, что это снег на вершине. Но облака без солнца стали стремительно оседать: на темнеющем небе теперь уже четко виднелась вершина Килиманджаро. Я поглядел на часы — восемнадцать часов сорок минут. Столько же теперь в Москве. Шестнадцатое февраля. Метельное время. Заносы! А тут двое людей не могут тронуться с места из-за того, что увидели снег.
Душный вечер. Сидим у дороги и продолжаем глядеть, как гора выплывает из облаков. Мимо прошли двое пожилых африканцев. Один с копьем, другой держал за ноги курицу и играл фонариком. Где-то в темноте недалеко плакал ребенок. Несколько поостыв и приглядевшись к вершине, я подумал: если бы горы, как девушки, съезжались на конкурсы красоты и если бы тут, в тропиках, объявилась тройка камчатских вулканов, Килиманджаро не был бы назван самым красивым. Но сопки Вилюйчик, Ключевская и Корякская — сопки-невесты, сидящие взаперти, а Килиманджаро у всех на виду. Он прославлен в легендах, воспет писателями, поэтами и фотографами.
В городке Моши, лежащем у подножия Килиманджаро, в первый же вечер я увидел, как гора помогает людям выколачивать деньги. Словом Килиманджаро назывались улица, два магазина, гараж, гостиница, открывалка для пива, пирожное… С витрин, открыток, торговых проспектов, наклеек на чемоданах вперемежку со зверями и неодетыми женщинами глядел ледяной лоб африканской горы. Было что-то неприятное в предприимчивой суете. В душной гостинице я долго не мог уснуть. Этажом выше подвыпившие туристы отплясывали и бесконечное число раз повторяли в незатейливой песенке: «Ки-ли-манджаро! Ки-ли-манджаро!» Я поднял жалюзи и увидел при лунном свете Килиманджаро. Гора не знала человеческой суеты. Она молчаливо возвышалась над духотой ночи. Пепельные облака на плече у горы лежали неподвижными прядями. Всюду была чернота, а вершина от лунного света казалась зеленоватой.
Огромный череп слона стережет вход. Над воротами доска с аккуратно выжженной надписью: «Заповедник Микуми». Директор заповедника мистер Стивенсон чинит машину. На нем белые шорты и белая безрукавка. Руки по локоть в мазуте, но одежда остается безукоризненно чистой. Копаясь в моторе, англичанин ухитряется курить трубку.
— Русские?.. Ол райт!
Директор разрывает поданный Мишей конверт и начинает громко читать: «Дорогой Стив, эти русские журналисты — мои друзья. Прими их так же, как ты принимал меня. Хорошо бы им глянуть на заповедник из самолета…» С журналистом газеты «Стандард» мы познакомились в Дар-эс-Саламе и вместе провели каких-нибудь полчаса. Но такова профессиональная солидарность. Маленькое письмо-рекомендация делает свое дело.
— Ол райт, джентльмены, — директор свернул бумагу. — Я занят до вечера. Советую взять «лендровер» и оглядеться. А после шести я вас жду у себя в доме.
Пока готовят «лендровер», мы пьем пиво с двумя слоновыми бивнями на этикетке. Я делаю первый глоток и вдруг замираю. Ставлю кружку на стол и протираю глаза. Слоны! Восемь слонов. По луговине, между редкими курчавыми деревцами, они движутся к лагерю. Как тяжелые серые танки, идут, чуть колыхаясь. Между взрослыми мелькает спина крошечного слоненка. Он перископом поднимает из травы хобот и то и дело трется о ногу слонихи-матери.
— Они тоже хотят холодного пива?
— Пива не пива, — улыбается пожилая хозяйка лагеря, — а вот колонки, видите, огорожены. Это от них. В сухое время приходят ночью, дергают из земли трубы и обливаются…
Два километра от лагеря — и мы уже в гуще звериной жизни. Шесть буйволов с хлюпаньем выскакивают из лужи рядом с дорогой. Эти свирепые существа втоптали бы нас в землю, окажись мы тут без машины. Шесть пар рогов нацелены в нашу сторону. Великолепные, с узлами на лбу, рога! Охотничьи пули от такой головы летят рикошетом. Пока охотник досылает новый патрон, рога поднимают его на воздух. Такое бывало частенько. Охотники предпочитают столкнуться со львом, чем с этими существами, похожими издали на коров.