— Приступ?! — повторил Максим растерянно. — Боже мой, я ничего не знал об этом!
— Ах, вот оно что! Ну, тогда все становится на свои места, — внезапно смягчившись, подитожил Мак-Раст. — В таком случае, вам лучше вернуться и поддержать его своим присутствием… А впрочем, не смею давать советы. Поступайте, как считаете нужным. А мне, извините, пора ехать, меня ждет больной, — и он снова сел за руль.
— Доктор! — остановил его Максим. — То, что вы сказали, с дядюшкой — это… очень серьезно?
— А как вы думаете, отправился бы я ночью, да еще в такую даль, если бы счел это пустяком?
Машина врача прокатила мимо Максима, продолжавшего отупело смотреть ей вслед. Когда она скрылась из виду, он присел на обочине и прислонился к стволу дерева. Аша не отставала от него ни на шаг. С минуту оба молчали. Он знал, что все зависит от него, но в такой ситуации нелегко принять решение. Вдруг он что-то вспомнил и с размаха треснул себя ладонью по лбу.
— Письмо!.. Господи, оно же его убъет! Скорее!
Он уже без колебаний вскочил и протянул ей руку, помогая подняться с земли, а затем повлек к машине.
— Мы возвращаемся. Необходимо вернуться до того, как Чан войдет в мою комнату. Только бы успеть!
Хлопнули дверцы. Пока они стояли, мотор продолжал работать на холостых оборотах. Перескакивая с педали на педаль, Максим виртуозно развернул джип на узком шоссе.
— А теперь пристегни ремень.
Верхушки деревьев прочертил сизо-голубой фон предутреннего неба. Он выключил фары, в них уже не было необходимости. Опережая летящий джип, с востока быстро надвигался рассвет.
3.2
Максим столкнулся с Чаном в холле. Тот нес наверх ванночку с прокипяченным шприцом, и ему пришлось не заглядывая в свою комнату сразу же вместе с ним подняться к дядюшке.
В комнате стоял удушливый запах лекарств. Дядюшка лежал на подушках, кислородная маска наполовину закрывала его лицо. Врач готовился сделать укол. Чан несуетливо помогал ему практически во всем. Кажется, у него был определенный опыт в таких делах.
Маска не позволяла дядюшке разговаривать, однако, заметив Максима, он знаком попросил его подойти поближе. Максим остановился у кровати и нерешительно взглянул на Чана.
— Вашему дядюшке будет приятно, если вы немного посидите около него, — подсказал тот. — Возьмите его за руку.
Он сделал так, как советовал ему Чан. У дядюшки была очень слабая, почти безжизненная рука. Он смотрел Максиму в лицо, по его дряблым щекам медленно катились две слезы, и Максим чувствовал себя прижатым к стене этим взглядом и этими слезящимися глазами. Мысленно он подбирал какие-то слова, но, что-бы ни придумал, от них за версту несло дешевой подделкой. Нечего было и надеяться на то, что его отсутствие, а точнее, попытка к бегству останется незамеченной. Но самое главное, он не знал, видел ли дядюшка его письмо или до этого еще не дошло.
Врачу понадобился доступ к больному, и он попросил его отойти в сторонку. Максим подчинился с большой охотой. Спустя некоторое время после того, как был сделан укол, Мак-Раст позволил дядюшке ненадолго снять маску.
— Хочешь что-то сказать, Джонатан?
— Не переусердствуй, — с трудом проговорил дядюшка. — Тебя все равно не будет в моем завещании. Только сумасшедший решится оставить собственному врачу хотя бы одну рупию.
— Снова за старую песню? Джонатан, сколько раз я должен повторять: ты не бережешь себя. Выбирай: или ты будешь меня во всем слушаться, или я отказываюсь тебя лечить.
— Чертов Мак-Раст! Ты же прекрасно знаешь, что от твоего лечения ровным счетом никакой пользы!
— Будем считать это неудавшейся шуткой, — хладнокровно ответил тот.
— Год назад ты говорил то же самое, Мак-Раст, слово в слово. Не принимай меня за идиота!
— Послушай, откровенно говоря, ты мне больше нравишься в этой маске. Впрочем, сейчас я повторно измеряю твой пульс, и если он окажется более-менее в норме, то не стану долго мозолить тебе глаза.
Максим незаметно выскользнул за дверь перед самым уходом врача. Столкнувшись с ним на лестнице, Мак-Раст тяжело вздохнул и на знакомый манер сокрушенно покачал головой.
— Он не может смириться со своей беспомощностью.
— Наверно, я бы тоже не смог.
— Только не в его положении. Он ведет себя крайне неосторожно. Я предупреждал, что кризис может наступить в любой момент. Ему бы следовало находиться в клинике, но он упрямо стоит на своем.
— Если я правильно вас понял, мой дядюшка серьезно болен?
— Нет, вы неправильно меня поняли. Он неизлечимо болен.