Я понял, почувствовал со всей силой смысл того, что вложил поэт в строку: «Есть упоение в бою». Озарило меня счастье и в ночном полете на «У-2».
Решил Авдеенко сходить и в танковую атаку. На весь Ленинградский фронт гремела слава танкиста Назара Путякова, погибшего в боях за город Ленина. Его имя было выведено белой краской крупными буквами на танке «КВ-761», и новый экипаж доблестно продолжал дело героя. Писатель и задумал сходить в бой на этой машине. Боясь, что ему не дадут разрешения, он уговорил командира машины младшего лейтенанта Миловидова взять его «нелегально». Но когда танк громыхал по дороге на передовую с корреспондентом «Красной звезды» на дне, его остановил командир бригады. Кто-то, вероятно, сообщил полковнику, что в танке едет посторонний пассажир, и он дал команду: «Наверх! Сейчас же!» Словом, высадил писателя из танка и еще добавил: «Живей поворачивайтесь, вы… любитель острых ощущений!»
И все же Авдеенко удалось побывать на танке в бою. Но это было уже гораздо позже, под Бродами на Украине. И на этот раз не в танке, а на его броне, как идут в бой десантники. Не повезло ему. При приближении к противнику танк попал под артиллерийский обстрел, Авдеенко контузило, смело с танка, и он попал в госпиталь…
Во многих огневых переплетах побывал писатель. Но он никогда не выставлял себя героем. Вспоминая свои танковые «походы», он писал: «Самому себе лжет безнадежный дурак или сумасшедший. Я не могу сейчас сказать о себе, что привык к войне, к ее опасностям, что рвусь в танковую атаку… Я знаю, как трудна дорога танкистов на нашем фронте. Я видел, как подбивают вражеские танковые пушки наши «самоходные крепости», как они горят. Мне страшно, очень и очень хочется отказаться от своей затеи. Но и не меньше мне хочется побывать в смертельно опасной шкуре танкиста. С чужих слов я никогда не напишу того, что могу увидеть своими глазами, почувствовать своим сердцем. Властная нужда обстоятельств диктует мне линию поведения. Кто знает, может быть, этот вид храбрости не самого последнего порядка».
Я не мог не радоваться, что мой алчевский дружок не «подвел» меня, был храбрым, мужественным воином! В те дни Авдеенко был восстановлен в Союзе писателей. Рекомендацию ему дал Николай Тихонов: «Авдеенко показал пример личной храбрости… Был в частях на переднем крае под огнем, иногда в самой суровой обстановке… Очерки Авдеенко написаны на уровне лучших военных очерков». Единодушен с ним и Константин Симонов: «Авдеенко проявил себя как мужественный командир и военный журналист и создал ряд отличных военных очерков, напечатанных в «Красной звезде».
Правда, Авдеенко был не восстановлен, а принят заново в члены Союза писателей. Фадеев «объяснил» ему, что собрать президиум сейчас сложно, а вновь принять можно решением секретариата, опросом. Авдеенко резонно заметил, что не понял, «что сие значит». Но был рад и этому. «Я снова держу в своих руках маленькую коричневую книжечку. Первая, которую у меня отобрали осенью сорокового года, была подписана А. М. Горьким, теперешняя — Фадеевым. Раньше я был членом ССП с 1934 года, теперь — с 1943. Ничего! Ни Для меня и ни для кого это не имеет никакого значения. Собственно, права писателя вернули мне значительно раньше, 17 июля этого года, когда был напечатан в «Красной звезде» очерк «Искупление кровью».
Не могу согласиться с Авдеенко, что это не имело значения. Не требует объяснения и поведение Фадеева. Думаю, что тем же опросом или каким-либо другим способом он смог бы восстановить писательский стаж. Но, видно, мужества у него не хватило — шли сталинские времена.
В 1944 году Авдеенко приняли в партию, но и здесь стаж — с 1937 года — ему не восстановили.
Последний очерк Авдеенко из Ленинграда был напечатан 2 октября — рассказ о штурме немецкого «Огненного паука».
Осенью сорок третьего года наши войска подошли к Днепру, форсировали его. Все новые и новые районы Украины очищались от врага. Беспокойная натура Авдеенко не позволяла ему сидеть на относительно спокойном тогда Ленинградском фронте. И он добился перевода на 1-й Украинский фронт. С билетом члена Союза писателей и корреспондентским удостоверением «Красной звезды» Авдеенко и поспешил к месту новой работы, на новый фронт, к Киеву. Добирался он на перекладных — до Курска на медленно ползущем поезде, до Нежина — в теплушке танкистов, эшелоном, мчавшимся «зеленой улицей» к столице Украины. В Нежине ему удалось уговорить летчика и вылететь к Днепру.
Ко взятию Киева Авдеенко не успел, но все же показал класс газетной оперативности. В одной из боевых частей он разыскал разведчиков, водрузивших красный флаг на здании Центрального Комитета Компартии Украины, и в «Красной звезде» появилась его первая корреспонденция с 1-го Украинского фронта — «Флаг над Киевом». За ней вторая — «Бабий Яр». В Киеве Авдеенко встретился с капитаном Петром Олендером. Вместе они пробились к Бабьему Яру. „Обошли все овраги, говорили с очевидцами этой трагедии. Рассказ Авдеенко о страшном злодеянии гитлеровцев, написанный в содружестве с Олендером, опубликованный в «Красной звезде», был одним из первых рассказов в нашей печати о Бабьем Яре.