Действовать! Не избегать острых решений, а дерзать, бросая в дело все, что имеешь, когда того требуют интересы боя. Не страшиться ответственности, а смело брать ее на свои плечи, действуя с железной настойчивостью, непреклонной волей к победе».
Должен сказать, что наш редакционный коллектив располагал кадрами достаточно опытных военных журналистов, серьезно подготовленных и в области тактики, и в оперативном искусстве, а главное — способных смело глядеть вперед. Их хорошо знали и высоко ценили и в войсках, и в самой Ставке Верховного Главнокомандования, и в Генеральном штабе. Тому свидетельством один из эпизодов.
Однажды я зашел к Ф. Е. Бокову. Он, как я уже говорил, был весьма осведомленным человеком, часто общался со Сталиным, особенно в те дни и недели, когда начальник Генштаба Василевский находился в командировке. Я почти ежедневно к нему заглядывал и узнавал многое полезное для газеты. На этот раз не успел я сесть, как он объявляет:
Вовремя ты появился: только что звонил Сталин. Он сказал, чтобы в редакции «Красной звезды» прочитали новый Боевой устав пехоты. Вот тебе верстка — выполняй приказание Верховного.
В этом важном документе суммировался передовой опыт первых лет войны. Над разработкой проекта нового Устава трудилась группа офицеров во главе с генерал-майором П. П. Вечным. Сталин все время держал ее деятельность в поле своего зрения. Когда уже подготовленный Воениздатом к печати окончательный текст Устава был ему представлен, Сталин, то ли обнаружив в нем какие-то шероховатости, то ли понимая, что в вопросах тактики он полный неуч и боясь подписать непонятный ему документ, решил проверить своих генштабистов и приказал послать верстку в «Красную звезду».
Это поручение мы постарались выполнить как можно лучше. Из числа наших военных специалистов в редакции было создано три группы. К ним подключили еще и стилистов, освободив на время от всех иных редакционных дел. Три дня до глубокой ночи вычитывалась или, как говорят газетчики, «вылизывалась» каждая строка Устава, и только на четвертый день я принес его Бокову.
В верстку Устава нами было внесено более ста поправок. Только я успел о них рассказать, звонит Сталин:
— Как там с Уставом? — спросил Верховный. — Прочитали его в «Красной звезде»?
Боков доложил:
— Редактор у меня. Замечаний много, более ста…
Что-то Сталин сказал Бокову, видно резкое, Боков даже изменился в лице.
Сталин сказал, — объяснил он мне, — арестовать виновных… Откровенно говоря, я подумал, что Сталин в веселую минуту просто-напросто пошутил. Но когда Боков принес ему верстку Устава с нашими замечаниями, он рассвирепел и хотел если и не арестовать, то строго наказать «виновных». Но вмешался Василевский. Какой разговор у него был со Сталиным, не знаю. Наказан никто не был, а наши замечания были рассмотрены и учтены. А мог ли Сталин арестовать их? Все могло быть…
Вот уже почти две недели не появляются на страницах «Красной звезды» статьи Ильи Эренбурга. Где писатель, почему молчит? — заволновались наши читатели. Не случилось ли что-нибудь? Но мы-то знали, где Илья Григорьевич. Скоро об этом узнают фронтовики.
В начале февраля, когда мы наступали на Курском направлении, Эренбург выпросил, вернее, выбил у меня командировку на Юго-Западный фронт. В спутники я ему выделил надежного человека, фотокорреспондента Сергея Лоскутова, старого солдата, комиссара гражданской войны. Кто-кто, а Лоскутов, я был уверен, убережет писателя; впрочем, подобные надежды на войне призрачны. Илья Григорьевич сразу же окрестил Лоскутова «комиссаром редактора».
Лоскутову я строго наказал: из каждого нового пункта сразу же телеграфировать о прибытии. Вначале все шло нормально. Одна за другой приходили депеши, подписанные нашими корреспондентами: «Прибыли в «Топаз», «Прибыли в «Прожектор». Потом появились «Закал», «Кадмий» и другие условные обозначения штабов армий. Только один раз они нарушили порядок — назвали пункт прибытия открыто: «Прибыли к Черняховскому». Но после 6 февраля связь оборвалась, они не подавали признаков жизни. В редакции поднялась тревога. Послали телеграмму начальнику политуправления фронта, командармам Черняховскому, Пухову, нашим спецкорам. Волнений было столько, что я даже позвонил жене Эренбурга, Любови Михайловне: не получала ли она весточки? Успокоились, когда пришла шифровка: «Прибыли Курск, штаб 60 армии».
Маршрут корреспондентов пролегал через Касторное, Щигры. По пути они заехали в деревню, где размещался медсанбат для легкораненых, зашли к ним. А там произошел любопытный эпизод. Разговорился Илья Григорьевич с одним сержантом и под конец спросил: