Но все по порядку. Сначала нам предстоит извлечь из языка информацию обо всем этом и осторожно, археологической кистью снять временные «культурные» наслоения. «Чу! Соловей где-то свищет...» — произнес поэт строчку, которую помним со школьной скамьи. И немало нас тем самым удивил, ибо мы не знали, что такое ЧУ, хотя оно было в общем-то на слуху: моя набожная бабушка все время чуралась и говорила: «Чур-чур меня».
Помню, учитель объяснял: дескать, ЧУ—междометие, способ привлечь наше внимание, мол, остановись, стой, замри. И не убедил, поскольку на слуху роилось еще десяток слов с ЧУ, где оно было далеко не междометием. Причем набор этих слов относился к предметам и явлениям таинственным, которые не пощупать руками: чувство, чудо и одновременно чума (болезнь), чумак (ломовой извозчик, перевозчик соли), та самая чудь белоглазая, чум (жилище), чурка (дрова), чуб (прическа), даже блатное чуба, чувак. Что было делать: наше школьное отроческое сознание еще не утратило младенческой пытливости и способности связывать несвязуемое. Неуправляемый логический аппарат жил сам по себе и мгновенно подвергал специфическому анализу все услышанное. Учитель еще договорить не успел, а у меня в голове пролетело множество производных, объединенных этим странным ЧУ, у поэта означавшим, скорее всего, остановись, мгновение.
Самым говорящим из них и часто употребляемым было чудо, ибо о нем все твердили на разные лады: чудеса, чудак, чудило, чудно, причуды, отчудить, начудить, то есть обозначение всего необычайного, выдающегося и даже смешного. В слове чудачить оно, чудо, фактически сбрасывает с себя покров и явно указывает на то, что ЧУ дается. Его можно взять взаймы, как соли у соседа, но дающий отчего-то выглядит этаким простаком, лохом и вызывает улыбку. Должно быть, раздавать просто так это ЧУ было не принято. Но в любом случае, если его дают, то оно должно иметь какие-то физические величины, форму, реальное воплощение, но всего этого нет! А в слове чуять — буквально ять, брать, воспринимать ЧУ, только вот в каком виде, если запах, аромат тоже отсутствуют? Однако мы говорим, к примеру: я нюхом почуял неладное, то есть слово указывает на некое предчувствие и уводит нас в область интуиции. Вместе с тем в слове чувство читается, что ЧУ может вставать, принимать столпообразную форму, пусть даже умозрительную, трансформироваться; чувства могут возникать, гореть, пылать, угасать, едва теплиться, холодеть, остывать, умирать и возрождаться.
Мы существуем, даже не подозревая, что ЧУ присутствует во всем, что испытывает, переживает человек буквально от рождения до смерти! Мало того, само ЧУ способно гибнуть, что выказывает нам слово чума — смерть ЧУ: знак М (мор, мрак, мара, мраз) в данном случае означает смерть, поэтому помешанного рассудком человека называют зачумленным, чумным, очумевшим. И место ему не в обществе, а в чуме, вероятно, для чего и служило временное жилище из шкур и жердей — больница для чумных, изолятор. Загляните в современный чум северного жителя и сразу же без привычки очумеете. Хорошо дешифрируется слово чурка, если вспомнить привычку чураться. «Чур-чур меня!» пришло из глубины тысячелетий, проникло в христианство со смыслом «спаси, помилуй» или как призыв к ангелу-хранителю. Неведомый, загадочный чур и носил эти функции в древности, а сам, скорее всего, выстрагивался и вырезался из куска бревна и был домашним божком, позже получившим уничижительное название — чурка (буквально душа, дух чура), идол, истукан. О том, кто же он такой, мы еще поговорим на уроке, посвященном слову «род», и определим его место в домашнем пантеоне.