Сквозь лес царевну мчал он,
Она с мальчишками в селе
Играла в «выручалы».
Конечно, все еще придет
Во время жизни долгой.
Войне — черед,
Любви — черед,
И мужеству, и долгу,
Не понарошку упадет
Еще, быть может, он.
А может, девушку найдет,
Восторжен и влюблен.
В душе,
Холодный лед круша,
Любовь цветы разбудит.
И, может быть, его душа
Еще красивой будет.
Но в эту душу,
В темноту,
Негаданно, непрошено,
В далеком детстве,
В пору ту,
Дурное семя брошено.
И бледный маленький росток
Пускай заглох,
Он коренаст.
Еще при случае он даст
Больной, уродливый цветок.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Когда светает, зачем огонь,
Кроме огня зари?
И звезды погасли одна за другой,
И разом все фонари.
Из серого город стал голубым.
Чище и строже стал,
Иди в этот час по местам любым —
Всюду Москва пуста.
Асфальт под ногами остыл давно,
Озерного глаже льда.
И если открыто твое окно,
Утро вошло туда.
Пушистым котенком присело на стол,
Вниз заглянуло — боязно.
Сперва шевельнуло книжным листом.
Поиграло от платья поясом.
Потом и пошло, завело игру,
На пол стащило ленты,
И щеку твою, и немного грудь
Задело пушистым чем-то.
Но ты не проснулась еще пока.
Яркие сны храня,
Их прикрывает твоя рука
От грядущего дня.
И вот ты шагаешь
С мешком за плечами.
Тебя называют:
«Товарищ начальник».
Начальник разведки
Орлова Надежда.
Таежные ветки
Цепляют одежду.
Из каменной щели
Грохочет река,
По грунту ущелья
Гуляет кирка.
Да был ли расчет твой
Надежен и точен?
Промывка породы…
Бессонные ночи…
Усталость…
Быть может,
Немного осталось.
Глаза тяжело
Закрывает усталость.
А старый профессор
Диктует сурово:
— Названье алмаза —
Арабское слово… —
Мелькают лопаты
Все чаще и чаще.
— Арабское слово —
Что значит
«Креп-чай-ший»… —
Прозрачные ветры
Проносятся воя.
Шумит до рассвета
Сибирская хвоя.
Алмазы сокрыты
Глубоко в земле.
Учебник раскрытый
Лежит на столе.
Все просто и мудро:
Экзамен… Отметки…
Московское утро…
Таежные ветки…
Уж улицы моют, панели метут,
Уж в городе нет тишины.
И день через десять грянет минут
Гимном большой страны.
Водой засверкает из белого крана,
Обрызжет, последние сны пересиля.
Звонок в коридоре.
«Кому бы так рано?»
На это отважится только Василий…
Поезд привстал и тут же ушел.
Оставив только двоих.
Ты, лес, белоствол,
Ты, лес, медноствол,
Заведи-ка поглуше их.
И лес, чтобы мягче ступать ногам,
Мох по пути стелил.
По деревьям птичий рассыпал гам,
Сквозь деревья солнце цедил.
Сверху был он огнист и сух,
А пониже,
Там, где трава,
Зацеплялась за каждый сук
Золотистая синева.
А над лесом шли да шли облака,
Белоснежные шли на юг.
— Как ты дорог мне!..
— Как ты мне близка!.. —
Не спастись от любимых рук…
Пробежал огонь.
Полыхнул костер.
Взгляд девичьих глаз удивлен и тих.
Как бездонную
Глубину озер,
Солнце теплое напоило их.
Когда потом тропа лесная
Пришла к обрыву над рекой
И зелень яркая сквозная
Внизу кипела, как прибой,
И в синеву переходила.
Лиловой делаясь вдали,
Им только крыльев не хватило,
Чтоб отделиться от земли.
И было радостно смеяться
На грани лета и весны,
И было поздно опасаться
Любой опасной крутизны.
Обратно шли — уже смеркалось,
Платформа платьями ярка,
И лишь в глазах еще плескалась,
Еще туманилась река.
— А правда, вид реки был чуден,
Обрыв… И воздух под тобой!
— Напрасно я не взял этюдник.
Мы унесли б ее домой.
Она себе висела б тихо,