землю, луну, Удмуртию, тут же сбоку
улицу имени, ящики со стеклотарой,
мать-проводницу, станцию Бологое,
папу – зачёркнуто, дядю Олега с водкой,
церквы с крестами, спасителя с бородою,
кремль, Москву, президента в подводной лодке.
Далее бог начинает расти, резвиться:
ясли, детсад, средняя школа №,
дети, семья, работа, распяли, спился,
пенсия, внуки, простата, зашился, помер.
3.
Вечер, Ижкар, Удмуртия, привокзальная пьяцца.
Или утро, Париж и улица Коминтерна.
Или Ур, середина нисана – не очень ясно,
где и когда – щёлкает зажигалка Штерна.
Вскрикивает во сне богородица-проводница,
трескаются яйца в гнезде у рухов,
Сарданапал совершает самоубийство,
дядя Олег роняет стакан на кухне,
и глиняный кувшин из вавилонского зиккурата
взрывается черепками в Ижевске. За ними следом
президентская подлодка пересекает линию невозврата.
поглотив и евфрат, и рейн
волга впадает
в открытое
небо
4.
И приидоша ко мне в келию два беса, один наг, а другой ф кавтане. И взем тоску мою, на нейже почиваю, и начаша мене качати, яко младенца, и не дадяху ми опочинути, играюще бо.
(08.05.2009)
Бен Джонсон
Бен Джонсон – вне запоя и внутри –
полугерой и бог наполовину.
К шестому дню полграммом кокаину
прервав вялотекущий хоррор-трип,
встаёт из пепла. Щуря мутный глаз,
сверяется с календарём и картой,
привычно уточнив координаты,
столетие, эпоху, день и час,
идёт к реке и сотворяет мир
из всполохов чудных и загогулин,
терзавших мозг с пронзительностью пули
в течение последних лет семи.
А в openair* в условных городах
застыли мы на пластиковых стульях,
и наблюдая мир из загогулин,
а не прямоугольный как всегда,
пугаемся внезапных перспектив,
рассматривая новый гордый профиль
на гривенниках. Видимо, картофель
подорожает аж до десяти...
Что хорошо для Феникса, увы –
немного дыма и немного пепла –
для нас кирдык и адовое пекло,
не говоря уже о зерновых.
Софиты дохнут в полночь на манер
сверхновых. Оседлав скрипучий Phoenix*
полугерой, огнеупорный феникс
и дилер по субботам в openair,
Бен Джонсон возвращается домой,
пустив свои кораблики по вене
(творение отложено на время),
чтоб погрузиться в длительный покой...
Блестящий клоп сползает по стене.
А мы, застыв на пластиковых стульях,
здесь между кадров/пальцев промелькнули,
а в сущности ведь не были и не...
*Openair – концерт, проводимый на свежем воздухе; мероприятие на природе (англ.) Прим. сост.
**Phoenix – образец совершенства (англ.) Прим. сост.
(09.04.2009)
Очнёшься ночью, чувствуя как член...
Очнёшься ночью, чувствуя – как член
пропавшей экспедиции, и мёрзнешь.
Луна внизу покачивает челн.
Утопленник на палубе и звёзды
играются в гляделки. Баргузин
пошевелит и вынесет к причалу.
И снова просыпаешься: один,
свет выключен, и воздух откачали.
В окне февраль. От лысины холма
затылок отвалился с редкой рощей.
Бежит ручей с заснеженного лба,
а ты, прихвачен сумраком, построчно
фиксируешь прорывы февраля
в твои тылы, где вдруг посередь спальни
застукан одиночеством. В тебя
глядит окно. И ночь универсальна.
Катается горошиной во рту
немое ожидание как будто
под сенью девушек, под сакурой в цвету
очнулась бабочка – и умирает Будда...
И – полубог отлученный – молчишь,
сжимаясь в точку, в косточку от вишни,
один в постели, в комнате, в ночи,
ещё не спишь и ей уже не снишься.
(04.03.2009)
ИЗ НЕВОШЕДШЕГО В КНИГИ
лампе накаливания
свет выплывавший из полых окон
жёлтыми прямоугольными дирижаблями
бесшумными
броуновские мыльные пузыри
наполненные мальчуковыми выдохами
голос истончённый усталостью
равнодушием или
будут длиться ещё мгновение
словно вольфрамовая спираль выключенной лампы
на тёмной изнанке глаза
*Опубликовано в LiveJournal (жж) 08.10.2009
Paul Celan, Mit wechselndem Schlussel (перевод)
Mit wechselndem Schlussel
schliesst du das Haus auf, darin
der Schnee des Verschwiegenen treibt.
Je nach dem Blut, das dir quillt
aus Augе oder Mund oder Ohr,
wechselt dein Schlussel.
Wechselt dein Schlussel, wechselt das Wort,
das treiben darf mit den Flocken.
Je nach dem Wind, der dich fortstosst,
ballt um das Wort sich der Schnee
отворяешь свой дом
изменяюшимся ключом
в доме неразглашения снег
и смотря по тому какая струится кровь
изо рта и из уха из глаз твоих
изменяется ключ твой
изменяется ключ изменяется слово
что свободно лететь вслед за снегом
переменится ветер и снег
по иному ложится на слово
*Опубликовано в LiveJournal (жж) 03.02.2011
Николай Ребер о графомании
Из рецензий на «Итоги января. Коля Сулима» (Большой Литературный Конкурс)
www.stihi.ru/2010/02/09/469
Ребер:
Заметил знакомую фамилию и не удержался. Коля редкостно владеет словом и со вкусом у него, естественно, всё в порядке. Получил удовольствие, так сказать, но как человек чрезмерно добрый, Сулима не захотел увидеть кой-чего очевидного: ратуя за «или с моста в реку, или бегом в библиотеку», номинирует вдруг текст Лемыша* – как будто не было Северянина с муарами и сложносочиненными цветами через дефис... Текст Гумиса** я бы тоже никуда не взял: несмотря на позиционирование себя в качестве богова письма (или и поэтому тоже) – текст классически графоманский. Ну «Отца»*** оставлю на Колиной совести, это у него личное наверное... Спасибо, Коля.
Сулима:
Северянина не читал. Позор. А что такое «классический графоман», Коля?
Ребер:
Всё-таки надо, наверное, высказаться, по поводу графомании. А то, получается, сказамши А уел Б... Заметь, я никого не назвал графоманом, но обозначил вышеуказанный текст графоманским. Это неспроста. Дело в том, что графомания – это абсолютно нормальный этап развития пишущего человека. 30 % своих (ранних?) текстов я определяю как графоманские. Ты спрашиваешь, как их определить? Да очень просто: это заимствование – даже не образов/размера и т. д., а эмоций и мыслей. Непрожитое, не прочувствованное лично, бойко или не очень срифмованная вторичность – это графомания. Если мы дефинируем это так, то загребаем, соответственно, кучу народа. Вернее, массу текстов, включая людей известных (тут предусматривался длинный список, но не рискнул – ты и сам можешь его написать...)