– Понимаю, сэр, – сказал Гиппетс с достоинством. – Ступай назад, Пиллет… У меня как раз есть такой мальчик! Глуг!
Пиллет ретировался и украдкой погрозил кулаком торжествующему Глугу, который, тяжело дыша, точно после быстрого бега, низко кланяясь, утирал нос кулаком.
– Нет, нет! Нет! – закричал доктор при виде низкого лба и лукавого выражения лица мальчика.
– Но это мальчик отличного поведения, – возразил Гиппетс. – Мистер Сибери очень лестного мнения о его качествах.
– О да, сэр! – вмешался учитель со строгой улыбкой, досадовавший на то, что у него не спрашивают совета.
– Пусть так, – сказал доктор, – но он не в моем вкусе.
– Могу я дать вам совет, сэр? – спросил почтительно мистер Сибери.
– Конечно, конечно, – кивнул доктор.
Мистер Гиппетс нахмурился, и мистер Сибери уже пожалел, что предложил свои услуги. Но вскоре недовольство на лице смотрителя сменилось торжествующим выражением, когда семь мальчиков, вызванных учителем, были забракованы.
– Странно! – заметил доктор. – Из трехсот мальчиков вы не можете показать такого, который бы мне понравился!
– Они все отличные мальчики, сэр, – сказал смотритель.
– Гм!
– С прекрасными характерами…
– Гм!
– И все они воспитаны нами, сэр. Мистер Сибери не жалел труда на уроках, а я наблюдал за нравственностью наших воспитанников.
– Верю… Разумеется… А вон там что за мальчик? Тот кудрявый живчик? – и доктор указал палкой на пару больших синих глаз, с любопытством разглядывавших его из-за спин товарищей.
– О, этот не годится, сэр! – воскликнули в один голос учитель и смотритель.
– Откуда вы знаете? – сухо спросил доктор.
– Очень плохой мальчик, сэр, – заметил учитель.
– Настоящий бесенок, сэр, – поддержал его смотритель, – сбивает с пути и других мальчиков. К тому же он слишком молод.
– Сколько ему лет?
– Около одиннадцати, сэр.
– Гм! Вызовите его.
– Овид Колеби! – строго крикнул смотритель.
– Как вы сказали? Колеби?
– Да, сэр. Его отец, безродный бродяга, умер здесь восемь лет назад. Никто не знал его имени, и мы назвали его Овидом. А фамилию дали по названию нашего городка – Колеби.
Вперед протиснулся ловкий, живой мальчуган, мимоходом наградив пинком Пиллета, который собирался подставить ему ногу.
Доктор нахмурился и строго смотрел на мальчика, внимательно вглядываясь в его красивое возбужденное лицо, большие голубые глаза, открытый лоб и коротко остриженные, но, очевидно, вьющиеся волосы. Из-за розовых красивых губ сверкали жемчужно белые зубы.
Лицо мальчика было таким же бледным, как и у остальных его товарищей, но в нем не было и следа приниженности и апатии, свойственной обитателям работного дома. Мальчик быстро подошел к доктору и смело взглянул ему в глаза.
– Что ж ты не кланяешься? – строго одернул его смотритель.
– Ох, забыл! – с живостью ответил мальчик, поспешно исправляя свою ошибку.
– Неисправимый шалун, сэр! – заметил смотритель. – Дня не проходит, чтобы его не наказали.
– Гм!.. Шалун… – повторил строго доктор. – И почему же ты не слушаешься?
Мальчик нахмурил брови, взглянул сначала на учителя, затем на мистера Гиппетса и, наконец, снова на доктора.
– Не знаю… – произнес он в смущении.
– Не знаешь?
– Нет… Мне всегда достается…
– Говори «сэр», мальчишка! – воскликнул смотритель.
– Мне всегда достается, сэр, но это не помогает.
– Действительно, доктор Грейсон…
– Позвольте, мистер Гиппетс, – остановил смотрителя доктор, – мне бы хотелось самому поговорить с мальчуганом.
– Как вам угодно, сэр. Но он у нас на плохом счету.
– Гм! Однако он говорит правду, – заметил доктор. – Как, бишь, тебя зовут?
– Овид Колеби.
– «Сэр!» – строго подсказал смотритель.
– Овид Колеби, сэр, – поправился мальчик.
– Все-таки очень странное имя! – не удержался доктор.
– Правда, сэр? Я и сам его терпеть не могу.
– Отчего же?
– Все мальчики смеются надо мной.
– Довольно, перестань болтать! – заметил строго учитель.
– Извините, мистер Сибери, но он спросил меня, – возразил мальчик, указывая глазами на доктора.
Откровенные, резкие ответы мальчика понравились доктору.
– Гм! – сказал он. – Хочешь переехать ко мне и жить со мной?
Мальчик смутился и взглянул на смотрителя, который жестом отсылал его на место. Но доктор положил руку на плечо Овида, и мальчик несколько мгновений внимательно смотрел ему в глаза, словно надеясь прочесть в них что-то.
– Ну, так хочешь? – повторил доктор.