Все, кроме Сэва, смотрели на него с недоверием.
— Ты утверждаешь, — неторопливо произнес Тор, — что если мы перестанем быть необразованными, наивными дикарями, если мы перестанем зависеть от ненормальных, то это приведет ко второму Взрыву?
— Да. В свое время. Так было уже однажды. И этого не должно произойти снова.
— И ты считаешь — действительно считаешь? — что единственный способ — это оставить здесь все как было?
— Да.
— Значит, в круге снова будут гибнуть люди, как погиб Рок?
Сос замолк. А прав ли он? На самом-то деле?
— Лучше так, чем всем погибнуть во Взрыве, — неожиданно вмешался Сол. — Теперь нас не так много, чтобы все возродить заново.
Не желая, он подкосил аргумент Соса, ведь именно перенаселение было главной бедой империи.
— Но как же так! — разозлился Нек. — Вы хотите сохранить круг, а сами от него отказываетесь!
Наконец, понимавший обе стороны, заговорил Сэв:
— Иногда приходится отказываться от того, что ты любишь и ценишь для того, чтобы ничего не разрушить. Мне думается, это вполне разумно.
— А мне думается, это обыкновенная трусость! — взорвался Тил.
Оба вождя одновременно рванулись в его сторону. Тот не сдвинулся с места.
— Вы оба победили меня в круге. И я готов служить любому из вас. Но если вы боитесь схватки между собой, я должен назвать вас своими именами.
— Ты создал империю и не имеешь права вот так запросто ее бросить, — заявил Тор. — Как вождь, ты за нее отвечаешь.
— И вообще, откуда ты, Безымянный, взял эту историю? — съязвил Нек. — С какой стати мы должны ей верить?
— До империи мы лишь играли в детские игры, — перебил Тан. — А теперь поняли, что такое настоящая жизнь!
Сол, презрительно скривившись, повернулся к Сосу:
— Пусть говорят. Все равно они не смогут нас заставить.
Сос колебался. Весь этот разговор и волновал, и обескураживал. Ведь на самом деле — где доказательства, что вождь подземелья говорил правду? Преимущества цивилизации очевидны, и Взрыву предшествовали многие тысячелетия. Сама ли цивилизация повинна в собственной гибели, или на то были иные, неведомые ему причины? Причины, которых теперь могло уже и не быть?
Незаметно откуда подбежала к ним малышка Соли:
— Ты сейчас будешь драться, папа?
Тил успел перехватить ее: опустился на корточки, медленно согнув еще не вполне зажившие ноги.
— А что бы ты сделала, Соли, если бы папа не захотел драться?
Ее глаза округлились:
— Не захотел драться?
Все молчали.
— Если бы он сказал, что больше никогда не войдет в круг, — продолжил Тил. — Если бы он ушел от нас и перестал быть воином?
Губы Соли задрожали, и она разревелась. Захлебываясь, она подбежала к Солу:
— Ты ведь будешь драться, папа? Покажи им! Растерянным взглядом Сол обводил лица своих командиров.
— Я буду сражаться… Ради дочери.
Как страшное откровение поразила Соса мысль, что не имя, не женщина, не империя были причиной их поединков. Ребенок! Вот этот ребенок, эта резвая девчонка Соли, которая присутствовала в каждой схватке; круг должен был определить, кто же из них может назвать себя ее отцом.
Сол уже не мог отступить, но не мог отступить и Сос. В подземелье ему слишком ясно объяснили, что произойдет, если он не разрушит эту империю.
— Значит, завтра. — Сос больше не возражал.
— Да, завтра… друг.
— И победитель становится вождем империи, всех племен! — выкрикнул Тил.
— Всех племен! — подхватили другие, и что-то волчье мелькнуло в их оскале.
Они поужинали вчетвером: два вождя, Сола и малышка.
— Позаботишься о моей дочери, — сказал Сол. Теперь это было единственным его условием. Сос молча кивнул.