— Кто ты такой? — Гарри знал, что его вопрос не имеет смысла, ведь и так было очевидно, кто перед ним, и даже сам херувим закатил глаза к небу, но тут же улыбнулся снова, как бы говоря: «Не злись, я просто шучу, никаких обид».
Ребенок как будто подражал выражению лица Гарри, может быть, даже слегка поддразнивал его: точно, как он, склонял набок голову, также хмурил брови, пораженно моргал, короче, все дела Когда Гарри прижался лицом к стеклу, — ему было больно, но он все равно сделал это, — ребенок повторил его движение с другой стороны. Их разделял лишь слой стекла. Они могли потереться друг о друга, могли бы даже поцеловаться, если бы захотели! На миг Гарри показалось, что ребенок и впрямь сложил губы трубочкой, но нет, это был просто вдох, как будто он со свистом втянул в себя воздух, а точнее, зашипел.
— Ты меня понимаешь? Слышишь, что я говорю? — Ребенок снова удивленно моргнул, слегка похлопал крыльями. — Можешь позвать на помощь? — Интересно, чего он сам от него ожидал, что ангел помчится искать телефонную будку, чтобы позвонить в неотложку, или полетит прямо в ближайший полицейский участок? — Ты здесь, чтобы охранять нас?
И тут херувим открыл рот. И не вздохнул, нет, он зашипел. Облачко горячего дыхания оставило пятно на стекле; Гарри отпрянул. Какие острые зубы, и как их много, как они только входят в такой крошечный рот? А язычок между ними такой маленький, нежный, совсем детский. Тем временем ребенок начал бросаться на стекло, грызть его клыками. Отчаянно, жадно, яростно хлопая крыльями. Но внутрь прорваться не смог. Его взгляд стал злым, светлые глаза вспыхнули гневом, шипение перешло в крик и оборвалось — ангел хрипло взвизгнул и улетел.
На стекле осталась длинная царапина.
Гарри вжался в спинку кресла, его сердце отчаянно билось. Больно не было. То есть было, но боль словно отошла вдаль, как будто у тела появились теперь другие заботы. И, чтобы не дать себе отойти от шока, не дать боли вернуться — а главное, чтобы не дать себе передумать, — он поднял руку, согнул ее, завел назад (и она не переломилась, ничего подобного), дотянулся до пальто, расстегнул молнию, сильно потянув ее вниз, залез рукой внутрь пальто, нашел там пиджак, внутри пиджака нашарил карман, внутри… да, вот он, прямо под его пальцами, вот они гладят, хватают его, его телефон, его мобильный.
Пока он проделывал все это, тело опомнилось и сообразило, что происходит. О, нет, сказало оно, вот этого нельзя, и устроило ему взбучку в виде приступа боли — но ему уже было плевать, он просто не обратил внимания. Телефон был выключен. А как же иначе. Он наковырял на клавиатуре пин-код, сначала с ошибкой.
— Ну же, ну, — торопил он телефон. Тот промурлыкал короткую веселую мелодию и включился. Оставалось только надеяться, что батарея не села.
Батарея не села. Вот только связи не было. На такой высоте в горах Шотландии отсутствовало сетевое покрытие! В этой дыре, одной из множества дыр, которыми, похоже, изобиловала Шотландия, не имелось сети! На сигнальной шкале не было ни одной полоски.
— Нет, — твердил он, — нет. — Его тело страшно не хотело, чтобы он делал это, оно прямо-таки кричало ему «Перестань!», но Гарри водил телефоном вверх и вниз, влево и вправо, пытаясь поймать хотя бы слабенький сигнал. Когда, наконец, на экране возникла одна полоска, он держал телефон над головой и плакал.
Он набрал 999. Аппарат был так далеко от него, что он даже не слышал, ответили ему или нет.
— Алло! — крикнул он. — Случилась авария! Мы разбились в машине! Помогите нам! Мы в… Я не знаю, где мы. Мы в Шотландии. В Шотландии! Найдите нас! На помощь! — Тут его рука задрожала от боли, он не удержал телефон, тот выскользнул и со стуком упал на пол где-то позади его сиденья. И тогда, уронив на колени руку, он позволил себе закричать, и ему стало легче.
Эстер не проснулась от его крика. Это хорошо. Значит, она крепко спит.
Несколько минут он верил, что его сообщение услышали. Что он достаточно долго держал сигнал. И что полиция обратила внимание. Если ему удалось удержать связь хотя бы несколько секунд, они найдут его по сигналу. А потом он заплакал: да почему бы и нет, черт возьми?
Его рыдания прервал голос.
— Поверните назад при первой возможности. — Его сердце подпрыгнуло, прежде чем он понял, что это навигатор. Тот самый мужской голос, который хоть диктору из телика впору. Навигатор зажег дисплей, явно пытаясь отыскать дорогу, но они-то как раз были не на дороге. Бедняжка совсем запутался, он никак не мог понять, что происходит.
— Поверните назад при первой возможности, — снова предложил он.
И тут Гарри засмеялся. И заговорил с навигатором. От этого ему становилось легче.
— А я-то думал, что больше тебя не услышу!
И тогда навигатор сказал:
— Папа.
И умолк. Надолго.
Он не видел ребенка до конца дня. И Эстер, в общем-то, тоже; правда, она время от времени выныривала из сна, и тогда он спрашивал ее, все ли с ней в порядке. А она то смотрела на него со злостью, то улыбалась, но чаще всего как будто вообще не знала, кто он. Он и сам иногда отключался. В какой-то миг среди ночи он вскинулся, как ему показалось, от стука в окно, и закричал:
— Нет, уходи! — но тут же решил, что теперь это точно ветер, поскольку стук скоро прекратился. Да, ветер. Или ветка стучит в окно. А может, и в самом деле шотландский фермер, кто знает? Кто может сказать?
Утром он проснулся и снова обнаружил, что Эстер смотрит на него в упор. С улыбкой. Значит, настроение у нее хорошее.
— Доброе утро! — сказала она.
— Доброе утро! — ответил он. — Как себя чувствуешь?
— Есть хочу, — сказала она.
— Ясное дело, — отозвался он. — Уж с каких пор у нас маковой росинки во рту не было.
Она согласно кивнула.
Гарри продолжал:
— Наверное, мы в последний раз ели в той усадьбе. Помнишь, чай со сливками. Ты еще отдала мне одну оладушку.
Она кивнула.
Гарри сказал:
— Теперь, наверное, жалеешь, а? Что отдала мне ту оладушку!
Она и теперь кивнула. С усмешкой.
— Больше не чешется, — объявила она. — Знаешь, некоторое время назад я правда думала, что вот-вот сойду с ума. Чокнусь. Но теперь все кончилось. Все в порядке.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Я вытащу тебя отсюда, обещаю.
— Теперь мне уже без разницы, — сказала она. — Мне и тут вполне удобно, спасибо. — И она опять ухмыльнулась. Он видел, как раздулись ее щеки. Наверное, это отек, она ударилась лицом; наверное, во рту скопилась засохшая кровь, вот лицо и раздуло.
— Вообще-то, — продолжала она, — я чувствую себя легкой, как перышко.
— С тобой все в порядке?
Она кивнула.
— Можешь открыть дверь? — спросил он. Она ответила ему бессмысленным взглядом. — Дверцу с твоей стороны. Ты можешь ее открыть? Мою заело.
Она пожала плечами, слегка повернулась влево, потянула за ручку. Дверца распахнулась. Воздух снаружи был холоден и восхитительно свеж.
— Ты можешь выйти и привести помощь? — спросил он. Она повернулась к нему, нахмурилась.
— Я не могу двигаться, — объяснил он. — Не могу выйти. Ты можешь?
— А зачем мне это нужно? — спросила она.
Он не знал, что сказать. Она склонила голову набок, ожидая ответа.
— Ты ведь хочешь есть, — сказал он.
Она задумалась. Потом неодобрительно цыкнула.
— Уверена, еду можно найти и здесь, — сказала она. — Стоит только пораскинуть мозгами. — Протянув руку к двери, для чего ей пришлось высунуться наружу, она захлопнула ее опять. В это время она повернулась к Гарри спиной, и он увидел, что у нее появился горб. Под ее блузкой был какой-то ком, и он шевелился, двигался. В ткани блузки уже протерлась небольшая дырка, сквозь которую торчало что-то белое, белые перья.
— Конечно, им еще надо подрасти, но зато больше не чешется, — сказала она. — Так что не беспокойся за меня, со мной все будет в порядке. — И она снова улыбнулась, причем оказалось, что зубов у нее как-то многовато. А потом она зевнула и снова вернулась ко сну.